Арабеска зеркал. Саша Лонго

квадратный сантиметр ее лица со своими особенностями, выбоинками, рытвинками судьбы, всякий раз волновалась, когда делала макияж. Угодить Аркадии Павловне было очень сложно. Белле потребовался не один месяц ежедневной работы с ней, чтобы привыкнуть и угадывать настроение своей трудной клиентки. Всякий раз, когда Аркадия Павловна придирчиво вглядывалась в зеркало, принимая ее работу, Белла замирала, потому что реакция могла быть самой неожиданной и не всегда напрямую зависела от результата работы. Она нежно относилась к Аркадии, несмотря на ее капризы и, что греха таить, свои обиды на звездную клиентку, никогда всерьез даже не думала передать ее кому-нибудь из коллег. Прощала все ─ за опыт, талант, ореол славы, за уроки бескомпромиссного профессионализма, за уроки жизни, которая та скупо, но все же преподносила своему стилисту… В общении само изящество, блеск остроумия ─ не всегда тонкого, но по-женски мудрого, ─ бездна знаний, кладезь историй. И все это на фоне идеальной благорасположенности к себе и скрытой неудовлетворенности окружающими. «Аркадия, конечно, конь с яйцами! Но какой бы вздорной она ни была, это ─ личность! И она по-своему благодарна мне…»

      Небожительница…

      Примадонна…

      Актриса…

      Глава 3

      Аркадия Павловна не могла даже предположить, что ее так взволнует воспоминание о сценическом дебюте. «Да, драматическая история!» Она помнила, как после блестящей премьеры, несмотря на восторженные рецензии и поздравительные открытки от родных, педагогов и друзей, преимущественно мужского пола (подруги у нее были лишь в ранней юности и в седой старости), Аркадия долго болела этим странным случаем. Эта история была про бессилие, которое она ненавидела в себе… Оно всегда тягостно наваливалось в тот момент, когда настолько поздно, что ничего нельзя предпринять. Как будто рисунок роли, раз и навсегда изломанный ее ошибкой, фальшивой интонацией, невозможно переиграть дальше, как бы точно ты ни выстраивал ее на протяжении оставшегося спектакля. Этот удар тогда чуть не свалил ее с ног ─ не знавшую поражений ни в жизни, ни на сцене, ни в любви. Слишком резкий скачок температуры! От кажущегося провала, когда противный холодок разливается где-то в центре живота, неприятно, лягушачьи охлаждая потеющие ладони, когда руки-ноги не поспевают за словами, слова за мыслями, а мысли замерзают ─ до полного триумфа на премьере, единения со зрительным залом и бесконечной власти над ним. А что бы было, если бы она не познала вкус профессиональной горечи? Тогда не было бы так вкусно жить! Все познается в сравнении, это Аркадия Павловна знала наверняка. Она ощутила тогда запах кулис, пережила тщету ранних надежд, крушение юношеского апломба, наждачное касание театрального производства о нежную душу. Но познала также упоительный полет вдохновения, роскошь полной внутренней раскрепощенности, пьянящее чувство успеха. А успех действительно был шумный! Она вновь открыла свой секретер и достала