– Мы правда собираемся к нему на вечеринку?
– Боишься, что он изнасилует тебя прямо там? – фыркает Элли.
– Очень смешно.
– Обещали бочонок пива. – Элли отгрызает крошечный кусочек сэндвича с индейкой. – У меня дома после школы, ладно?
Могла бы не уточнять. Это наша пятничная традиция. Мы заказываем еду, роемся у Элли в шкафу, врубаем музыку погромче и танцуем, меняясь тенями для век и блеском для губ.
– Ясное дело.
Краешком глаза я слежу, как приближается Роб; внезапно он оказывается рядом, плюхается на соседний стул, наклоняется и касается губами моего левого уха. От него пахнет одеколоном «Тотал», как всегда. По-моему, немного напоминает чай с мелиссой, который пила моя бабушка, но ему незачем об этом знать.
– Привет, Саммантуй.
Он всегда выдумывает мне имена: Саммантуй, Сэмвич, Саммит.
– Получила мою валограмму?
– А ты мою? – спрашиваю я.
Он сбрасывает с плеча рюкзак и расстегивает молнию. На дне лежит полдюжины смятых роз – вероятно, одна из них моя, – а также пустая пачка сигарет, упаковка жевательной резинки «Трайдент», сотовый телефон и пара сменных футболок. Учеба его не слишком занимает.
– От кого остальные розы? – поддразниваю я.
– От твоих конкуренток, – многозначительно отвечает он.
– Супер, – вставляет Элли. – Ты пойдешь на вечеринку к Кенту сегодня вечером, Роб?
– Может быть, – пожимает он плечами и делает скучающий вид.
Хотите секрет? Однажды, когда мы целовались, я распахнула глаза и увидела, что его глаза открыты. Он даже не смотрел на меня. Через мое плечо он разглядывал комнату.
– Обещали бочонок пива, – повторяет Элли.
Все шутят, что «Джефферсон» помогает подготовиться к колледжу: учит учиться и учит пить. Два года назад «Нью-Йорк таймс» включила нас в список десяти самых пьющих муниципальных школ в Коннектикуте.
Собственно, а чем нам еще заниматься? У нас есть торговые центры и вечеринки в подвалах. Вот и все. И так живет почти вся страна. Папа считает, что давно пора снести статую Свободы и построить большой торговый ряд или водрузить золотистые арки «Макдоналдса». Мол, тогда все поймут, к чему мы движемся.
– Гм. Прошу прощения.
Линдси стоит за спиной у Роба и покашливает, скрестив руки на груди и постукивая ногой.
– Ты занял мое место, Кокран, – сообщает она.
Но только притворяется рассерженной. Роб и Линдси всегда дружили. По крайней мере, всегда учились в одной группе и поневоле стали друзьями.
– Приношу свои извинения, Эджкомб.
Он встает и раскланивается, а она плюхается за стол.
– Увидимся вечером, Роб, – говорит Элли. – Захвати своих друзей.
Наклонившись, он зарывается лицом в мои волосы и произносит тихим, глубоким голосом:
– До встречи.
Раньше от этого