– Я не ем свинину.
– Почему? – вот пристала-то, пиявка белобрысая.
– По определенным соображениям.
Искреннее удивление расцвело на ее лице, а я невольно поморщился, поясняя:
– Я – мусульманин.
– Ааа… – промычали, отвернувшись, – Верующий, значит.
– Война научила, – процедил сквозь зубы, развалившись на стуле.
На этом наше знакомство исчерпало себя. Она не стала расспрашивать дальше, а я решил не вдаваться в подробности. Зачем молоденькой девчонке знать, что такое, когда ёкает перед тем, как сделать шаг на знакомую и проверенную, казалось бы, дорогу? А ты, каким-то чудом, отводишь ногу назад и видишь тонкий провод, наспех закопанный духами в землю?
Война учит многому. Особенно она учит верить.
Илона молча готовила – идиллия.
– За тобой следят бывшие люди Ратмира, – спокойно сказал через какое-то время, наблюдая за ее реакцией.
Девушка убрала прядь волос за ухо и пожала плечами:
– Но зачем? По официальной версии Оля умерла. Я перестала ее искать после того, как узнала это.
– Значит ты не веришь в официальную версию? – постучав пальцем по столу, съехидничал я.
Она обернулась, обхватив себя руками. Снова заправила выбившуюся прядь и снова неуверенно пожала плечами.
– Я видела дату на снимках. Они сделаны после ее смерти.
И смотрит голубыми глазищами, пристально так. Словно рентген.
– Дату можно подделать, – я сощурился, потирая подбородок.
– Знаю. Но если ты говоришь правду, то мне лучше не светить этими фотографиями… – ее взгляд становится рассеянным, а лицо приобретает какое-то непонятное выражение – смесь грусти и боли, – Мне придется поверить тебе на слово, так?
Последние слова она произнесла едва слышно, шепча. Я откинул голову назад, скрестив руки на груди и внимательно осмотрел ее, ища хоть что-то, что могло меня насторожить. Навести на мысль, что она предательница, лгунья или…
– Это правда, Тимур? – снова шепот, – Оля жива?
Подняв взгляд от ее рта и дрожащего подбородка, я уставился в голубые глаза, набирающиеся слезами. Кивнул, и Романова резко опустила голову, спрятав лицо в ладонях.
Мне захотелось простонать от этой сопливой сцены, но сдержался. Поднялся на ноги и подошел к девушке. Молча обхватил ее плечи и подтолкнул к стулу, побуждая сесть. Она сделала это, тихо всхлипнув, а потом просто уронила руки на стол и зарыдала.
Я не силен в утешениях, поэтому решил оставить ее в покое. Мелкие макароны-ракушки почти сварились, а тушенка уже растаяла и поджарилась на крошечной сковороде. Я слил воду, чудом не ошпарившись и закончил готовку за хозяйку квартиры. Нашел тарелки, разложил незатейливое блюдо и поставил на стол:
– Поешь.
Наши дни
Добрался до дома, успев проскочить