Тогда мы с Лазарем даже не решались подойти к ним, потому что они так сильно вцепились друг в друга и просто… Просто не отпускали. С полчаса точно. Вытирали слезы с щек, что-то неразборчиво бормотали и даже у меня глаза были непривычно влажными. Они держались за руку еще два часа, что мы с другом терпеливо наблюдали с террасы дома, и просто молча смотрели друг на друга, словно им и не нужны были слова. И у обеих по лицу градом катились слезы.
Я не верил во всю эту затею с поисками Илоны. Думал, что за десять лет она бы давным-давно нашла сестру. Думал, что она опустила руки или попросту выбросила из головы тот факт, что у нее была Ольга.
Но нет. Она не забыла. Она помнила. И кто я такой, чтобы судить ее?
Тихий стук в дверь, затем в проеме появляется Илона. Ставит чашку на мой стол и протягивает мне папку с отчетом, натянуто улыбаясь.
– Спасибо, – пробормотал я.
Романова удивленно моргнула и даже отступила на шаг. Я нахмурился такой реакции и кивнул на дверь.
– Можешь идти.
Девушка удалилась с выражением растерянности на лице и, впервые за год, тихо прикрыла за собой дверь, а не хлопнула ей так, что с потолка штукатурка посыпалась. Теперь я удивленно заморгал ей вслед, а потом просто пожал плечами и выпил свой кофе.
Сделав несколько звонков, взял папку с документами, выключил компьютер. Мельком взглянул в окно на Невский и вышел из кабинета. Подойдя к стойке, посмотрел на Романову.
– Дай ручку и бумагу.
Она послушно протянула мне то, что я попросил. Набросав неровным почерком адрес сервиса и стоимость ремонта ее машины, я протянул квадратный листок для заметок ей, коротко кивнул и пошел к лифту.
До отделения добирался почти полтора часа – спасибо пробкам. Я итак был на взводе из-за идиотов-градостроителей, благодаря которым некоторые улочки были узкими; и дебилов-водителей, которым лучше бы на метро ездить, так еще и дежурный целых семь минут не мог понять, кто я и по чью душу пришел.
– Стариков, меняйте штат. У вас в дежурке одни идиоты сидят, – выпалил, едва вошел в кабинет бывшего коллеги.
– Но-но, Агеев. Ты полегче, нормальные у нас ребята. Зеленые просто, – тот рассмеялся и встал со стула, протягивая мне руку.
Я пожал ее и плюхнулся в кресло, а потом уставился на кофеварку, что стояла на тумбочке у дальней стены. Стариков уловил мою мысль и направился к аппарату. Через две минуты тот тихонько зашипел и начал по капле выдавать черный кофе.
– Вот видишь, – я невольно усмехнулся, глядя на его действия, – Поэтому я не хочу возвращаться.
Андрей снова захохотал, и сквозь смех изрек:
– Да, кофе Илоночки – это что-то. Я тебя понимаю.
Вот почему ее все называют уменьшительно-ласкательным? Один я что ли вижу монстра за миловидным личиком?
Поглядев отчет