Лайза тихо зверела.
«Да кто ты такая, чтобы судить? Кто?! Откуда тебе знать, подошли бы мы друг другу или нет? А ведь мы подошли, мы жили очень счастливо…»
Она всерьез опасалась, что, если сейчас позволит себе открыть рот и выпустит наружу хоть одно ядовитое слово-пчелу, долгие и крепкие отношения уже никогда не станут прежними. Элли не поймет: ни неоправданной ярости, ни сжавшихся кулаков, ни вылившейся на голову серной кислоты в виде горькой фразы.
Спокойно… Спокойно…
– Ты нас и не знакомила. Мы познакомились сами, случайно.
– Как здорово! Ой… наверное, не здорово теперь, да? Но знаешь, все это так похоже на сказку…
На выдумку.
Лишь бы не раздулись, как у быка, ноздри, лишь бы не повалил из ушей злой черный дым.
– Он не помнит меня теперь. Не помнит ничего из того, что было. А я помню…
– А… – Элли неуверенно замялась. Понимала, что даже озвученное устами близкой подруги подобное предположение может стать катализатором ссоры, но все же решилась: – А ты уверена, что это все тебе не…
– Приснилось?
Теперь Лайзе однозначно казалось, что ее невидимые клыки уже никогда не втянутся обратно – так и останутся висеть, упираясь не то в шею, не то в пузо, а не то и вовсе бороздя острыми концами кухонный пол. Большие клыки, крепкие.
– Уверена, – более безэмоциональным произнесением этого слова мог бы гордиться только робот. Или Дрейк. Пережив очередной приступ раздражения, она добавила: – Столько деталей, столько подробностей, столько информации. Откуда я, по-твоему, могла ее взять?
– Ну…
И тишина.
Внятный ответ, да уж. Крайне полный и исчерпывающий, тем более что продолжения за многозначительным «ну» так и не последовало. Снова скажет «приснилось»? Если да, то Лайза покинет эту квартиру в течение минуты. А она еще думала, что будет плакать на плече – рыдать, икая от слез и выпитой воды, утирать сопли белоснежной салфеткой и вновь изливать на идеально чистой кухне волны горькой на судьбу обиды.
– Мы жили вместе, понимаешь? – горло сжалось от спазма, запершило. – Жили душа в душу, как пара, как счастливые люди. Как вы с Реном.
– Правда?
Кажется, Элли начала понимать. А если не понимать, то хотя бы сочувствовать – перестала смотреть как на идиотку, прониклась не то искренностью тона, не то правдивым выражением в глазах, которое не сымитировать, не подделать, как ни старайся.
– Да. У меня было его кольцо… Я каждый завиток на нем помню, – Лайза потрогала палец – пустой, раздетый и одинокий. – А теперь оно исчезло, как все остальное. Моя сумка, другая одежда и… ваша память.
– Грустно. И глупо, – белокурая подруга вдруг стала прежней, верящей. Голубые глаза наполнились печалью и тем самым состраданием, на которое Лайза с самого начала рассчитывала. – А знаешь, жаль, что я этого не помню. Ни вашей встречи, ни твоего звонка, что ты пыталась сделать из его кинозала, ни ваших счастливых лиц.