– Философия! Машка! – втянула я воздух носом, потому что потекли, наконец, слезы, долго копившиеся. – У тебя голос совсем как у мамы. Почему ты на нее больше похожа, чем я?
– Зато ты похожа на нашу бабушку, которая тридцать лет была председателем передового колхоза.
– Колхоз – это звучит. У меня на работе сплошной колхоз. Машка, – плакала я и по-детски просила, – хочу к тебе, очень хочу!
– Приезжайте! Сейчас. Летом. Когда угодно. Настена, не плачь… Ой, я тоже захлюпала…
Разделенные сотнями километров, мы обливали слезами телефонные трубки. Не знаю, как для Маши, а для меня слезы были живительным потоком чистой воды, который пробил каменные залежи тоски, отчаяния, бессилия, которые заваливают, когда теряешь близких и любимых.
После Нового года у меня вспыхнула болезнь позвоночника. И раньше с ним были проблемы, а тут – полный швах. Ноги помертвели, от боли я ревела как подстреленный бизон. Сделали очень сложную операцию, к счастью – успешную. Реабилитация, то есть медленное выкарабкивание из пучины недуга заняла несколько месяцев – до лета.
У мужа были планы на отпуск, но я твердила – в Карелию, в Петрозаводск, к Маше и только к Маше. Устроилось удачно. Боря с нашим сыном и Машиной дочерью сплавляются по карельским рекам, я живу у Маши. Надежный присмотр. И ежедневная лечебная физкультура – мой крест на всю оставшуюся жизнь. Сын очень напугался моей болезни, прочитал в Интернете: главное при реабилитации после данных операций – физкультура – и суровым надзирателем заставлял меня выполнять упражнения. У сына были мамины, его бабушки, глаза. Так я считала, родня молчаливо не соглашалась, отводили взгляд, когда я утверждала. Краем уха слышала: Настя ошибается, глаза у мальчишки точь-в-точь отцовские.
Отпуск – это две недели, больше никому из сносно зарабатывающих москвичей не предоставляют. Первые два дня в Петрозаводске, когда сплавщиков собирали, – кутерьма. Дочка Маши набрала в поход косметики, мой сын тайно притащил из Москвы самодельный арбалет и рогатки. На диких зверей собрался охотиться.
Забыла сказать о Машином муже. По профессии Семен… кто бы вы думали? Грузчик. Точнее – бригадир грузчиков. Умный, начитанный, с прекрасной речью, совершенно самодостаточный щедрый человек, остроумно рассказывающий о свой работе: как рояль на десятый этаж по воздуху, через балкон, поднимали, как везли якобы унитазы, коробки опрокинулись, и в них оказались запчасти к винтовкам. Семен навсегда избавил меня от снобизма столичной дамочки с двумя высшими образованиями. Не в образовании дело, а в человеческом достоинстве.
Сплавщики отбыли. Дети покачивались под тяжестью рюкзаков за плечами. Семен сказал, имея в виду себя:
– Таможня пропустила контрабанду. Щипцы для завивки волос – это наша дочура. Электрических розеток им по пути не встретится. А твой, Настя, поволок-таки рогатки и арбалет. Пусть. Ноша должна продавить хребет, чтобы от нее отказаться.
– А что тайно несет Борис? – напрасно спросила я.
После легкой заминки Семен