Таким образом, хотя все символы были прозрачны и близки, все было причудливо перепутано и связь сна с реальностью была совершенно не ясна. Все это перекликалось и с тем, что говорил Штейнер о осенней битве Михаила, хотя картина мира и методы доктора существенно отличались от юнговских.
Может быть, каждый из них прикоснулся к одной и той же истине с разных сторон? – спрашивал я себя.
Ясно было только одно: этой осенью мне предстояла страшная кровавая битва с драконом, битва исходом которой могла быть только смерть одного из участников. При этом я уже был почти как тот обескровленный шут.
Но мне ничего не оставалось, как взять свою волю в кулак, словно кусок железной руды, найденный в Пражском зоопарке40. и нанести страшный нечеловеческий удар по дракону, питающемуся моей ленью и трусостью. В противном случае клоуна ждет полное банкротство, та самая инфляция, о которой говорил Карл Юнг41. В общем, действительно, «кто нам поможет, если не мы сами», как любил говорить Толик Гусляр. После того как я не помог жуку на Куршской косе, это звучало как приговор: я не чувствовал морального права обращаться к вышестоящей силе, расхлебывать все нужно было самому. Одним ударом обоюдоострого меча сваренного из железной воли, нужно было отрубить дракону все головы: поиск денег, написание диссертации, исцеление Леночкиного горла, и самое сложное – обретение мира с собственной совестью. Все это звучало как сказка, но ничего другого не оставалось.
Как ошпаренный я выскочил из «портала», где даже днем висит густая темнота и укоризненно глядят грустные иконы, принял боевую стойку и начал «битву с драконом».
Сделав 10 отжиманий от пола, я обзвонил родителей учеников, с которыми мы весной договаривались продолжать занятия. Ничего обнадеживающего они не сказали – мол, мы вам позвоним, когда определимся. С самого начала все шло не так, как я планировал. Денег в ближайшие дни не предвиделось.
Включаю компьютер, чтобы, наконец, взяться за диссертацию по теме «Философские основания творчества Льва Гумилева»42. Однако перед этим не удерживаюсь и открываю заветную так и недописанную книгу:
«И тогда ты поймешь, куда вела эта спираль. Откроется сокровенная дверка и за ней ты увидишь множество лиц, многие из которых ты мечтал бы никогда не увидеть. Тех, кто связан с тобой неразрушимыми узами. Перед которыми тебе нужно будет дать ответ».
Меня встречают загадочные строчки из незаконченной книги, приписанные мной Птице. Интересно, имеют ли они какое-то значение?
Машинально листаю книгу Фридриха Ницше «Так Говорил Заратустра»:
«Мужество – лучшее смертоносное оружие, – мужество нападающее: оно забивает даже