– Смогу, – ох, да разве же это лукавство? Если бы он знал, на что я способен. Каждое слово, колет как игла.
– Вот и замечательно. И еще небольшая просьба: вы не могли бы сложить фотографии и репродукции из «портала» (или как вы это там назвали?) в аккуратную стопочку?
– Да, конечно.
– Спасибо вам. Я очень рад, что моя квартира под надежным присмотром. Ну что вам еще сказать? Дракон приближается. Мужайтесь.
В нервном оцепенении я положил трубку. Из беспросветной груды книг на меня глядело инопланетное лицо доктора Штейнера, каждая черточка которого как будто обозначала след от нечеловеческой духовной борьбы. На кухне была другая его фотография, сделанная в молодости – обыкновенный интеллигентный молодой человек в очках, лицо-одуванчик, ничем не предвещавшее грядущих сверхъестественных потрясений. За какие-то пару десятков лет облик изменился до неузнаваемости, превратившись в изъеденного мудростью старца. В какую бездну заглянул этот человек, какие великие и быть, может быть, страшные тайны открылись ему, так исказив его лицо? Иногда казалось, что его глаза будто некие доисторические птицы пытались взмыть с изборожденной морщинами кожи, на что-то воодушевляли, призывали вверх, к битве, к духовному подвигу, без которого никак невозможно преодолеть плен затягивающей как болото материи, а иногда они гипнотически заглядывали вовнутрь с холодным презрением и осуждением, словно читая меня насквозь. Интересно, может ли душа Штейнера летать сейчас где-то рядом?
– Ты чай или цикорий будешь? – звенит из кухни Леночкин голосок.
Мы сидим в крохотной заставленной книгами кухне, над холодильником висит репродукция Сикстинской мадонны (она нас как будто преследует!), пьем горячий напиток, закусывая хозяйскими сухофруктами. Так начинается очередной виток Питерской одиссеи, и опять, как и тогда стягиваются мрачные тучи в душе, опять ждет кровавая битва с драконом. Однако шансы выкрутиться на этот раз приближаются к нулю, а силы уже как будто на исходе.
За окном открывался вид на бескрайние каменные джунгли: недостроенная многоэтажка, заставленная кранами, а за ней современный трехуровневый дом, словно три ступеньки обрывающейся лестницы в небо. Он напоминал мне о чем-то печальном и очень знакомом.
«И так будет, так будет, Андрюша, если ты так ничего не поймешь…» – шепчет печальный голос среди мыслей.
А где-то вдалеке, будто некий внеземной корабль, спустившийся с неба прямо в центре Питера, стоял Исакиевский собор, за которым струилась туманная, будто затягивающая в преисподнюю Нева, а между ними медный Петр, застывший в молчаливой битве со змеем.
Битва с Драконом
Когда в июне мы возвращались на поезде из Питера в Калининград, я был разбужен укоризненным, но дружелюбным голосом:
«Ах, Андрюша, Андрюша, вот тебе и 26. А ты все наступаешь на те же самые грабли…»
А Лене