В это время вышел из ворот сам принц-красавец, но не весел был его вид – шел он на жестокую битву со злодеем. «Подожди, принц», сказала девочка, «я иду с тобой, вдвоем не так страшно бороться со злом. Когда друг рядом и смерть красна».
Глянул на девочку кучер-мужичок, и показалась она ему выше прежнего. А девочка взяла за руку принца, и смело повела его навстречу опасности, как будто им предстояла веселая вечеринка. Соловьян ожидал уже у рощицы на развилке дорог, увидав пустую кошму принца, рассвирепел он страшно и сказал:
– Берегись же, принц, моего гнева. Забыл народ, как умеют свистеть Соловьи. Как срываются листья с деревьев, и сами деревья с корнем из земли выворачиваются, как уносятся камни со скал в пропасть, как бури рушат леса и на море топят корабли, разбивая в щепки крепкие борта, стоит лишь искуснику всунуть два пальца в рот и хорошенько дунуть.
Испугался принц, но вида не подал, что боится. «Не боюсь я тебя, чучело», – говорит.
– Раз так, то приготовьтесь. Сейчас засвищу, – пугал Соловьян.
– Бросьте хулиганить, – вступилась девочка.– Вы – взрослый человек, а шалите как мальчишка. Только им позволительно ребячество, дурачество. Чем попрошайничать и обижать честных людей, шли бы работать и заработали бы сами тогда на всякие серебряные штучки-дрючки. Хотя бы в хор, какой, или в мелиорацию.
Опешил разбойник от таких речей малютки, не найдя что ответить на такую невиданную дерзость и храбрость.
– Не могу я работать, – наконец сказал он.– Не люблю и не хочу, лучше силой отберу. Пусть негры пашут.
– Как не стыдно, вы прямо расист. Не работайте, если не хотите, никто не заставляет, только не пеняйте в этом случае, что – бессеребряник.
– Черта-с-два, отыму, – не унимался Соловьян, и приготовился засвистеть.
– Ах, так, – рассердилась девочка и топнула ножкой в сафьяновом сапожке, но разбойник только засмеялся. Заплакала девочка от бессилья, от немощи добра перед злом, одна слеза упала на землю и впиталась в нее, а на том месте мгновенно произрос чудеснейший цветок такой красоты и нежнейшего, дивного запаха, что принц и разбойник остолбенели и позабыли о раздоре. Они смотрели на цветок, которому не было названья, не верили глазам своим от потрясения, а цветок распускался на высоком и стройном стебле с листьями зелено-пушистыми и соцветием из мягких полупрозрачных лепестков, раскрылся, как богемская ваза, наполненная сладчайшим нектаром. Упал на колени Соловьян-разбойник и сам заплакал от красоты и мирного чувства, которое влилось в него вместе с ароматной дымкой от бутона.
– Прости меня, прекрасная нимфа. Как горько ошибался я, и как, если б ты знала, раскаиваюсь теперь в содеянных злодеяниях. Нет мне прощения и оправдания. Пойду тотчас и обряжусь в грубую спартанскую одежду, нет, не так, в поповскую