Вечером были занятия – детей собрали в огромном зале со стеклянными стенами, выдали краски и большие листы настоящей бумаги. Арт-терапевт – рыжеволосая девушка в переливчатом платье – сказала «Сегодня рисуем воображаемую планету. Представьте себе другой мир, дети, пошлите вашей фантазии горячий привет из космоса!». Недолго думая, Тим провёл толстой кистью широченную зеленую полосу – это будет трава, пустил по небу восьмикрылых жуков, посадил на поляне летающую тарелку с ушастыми инопланетянами. Добавил двухголового дракончика и решил, что сойдет. У других тоже получалось так себе – жёлтое море и небо в горошек, корабль, похожий на стриженую сосиску, красные кляксы и подпись «сдесь вайна».
У соседки всё было по-другому. Изумрудные змейки на светлой поляне среди золотой травы, над ними бабочки с человеческими лицами, вокруг цветы самых причудливых форм, вырастающие один из другого, выпуклый ультрамарин неба и одинокая звезда, вбитая над горизонтом. Тонкие пальчики Ариадны твёрдо держали кисть, девочка не останавливалась, не замечала ни детей, ни преподавателя. Её планета рвалась наружу, застывала брызгами красок, впечатывалась в податливую бумагу. Ошарашенный Тим шагнул ближе, пытаясь разглядеть чудо – и задел локтем банку с грязной водой. Бурое месиво вылилось на бумагу, девочка ахнула. Училка всплеснула руками: разве можно портить чужую работу, немедленно извинись и выйди!
– Он не хотел, – спокойно сказала Ариадна. – Тимур не виноват. Можно ещё бумаги?
Раз – грязную воду сбрызнули прямо на пол. Два – новый лист наложили на старый.
– Помоги мне! Прижми пожалуйста!
Три – белый ватман покрылся причудливыми разводами. Так же невозмутимо Ариадна поменяла воду, прополоскала кисти и начала рисовать заново. Получилось ещё причудливее и ярче, цветы налились алым и голубым, звезда засияла. Тим стоял за спиной девочки, не в силах пошевелиться. Он знал, что совершил чудовищную, непростительную ошибку. И заслужил наказания, брань, обиду, что угодно, кроме спокойного «помоги». Перемазанная красками Ариадна обернулась к нему, улыбнулась чуть-чуть:
– Нравится?
Отшагнув от стола Тим кивнул, попытался что-то сказать и выбежал вон, через пустой коридор к выходу. Свежий солёный воздух слегка отрезвил его. Мальчик не понимал, что происходит, хочется ему плакать или смеяться, носиться по мокрому, пустынному парку, снова браться за кисть и рисовать неправильный профиль девочки, слишком высокий лоб, тонкие волосы, в которых играет солнце. «А-р-и-а-д-н-а» вывел он прутиком по земле, носком ботинка стёр написанное и вернулся в корпус.
Оставшиеся шесть дней они не расставались.
Ариадна была с лунной базы. «Там нельзя ссориться. Обидишь человека – и уйти от обиды некуда и сказать некому, а назавтра ты с обиженным