Он сказал это с легким оттенком раздраженности, которая часто примешивалась к его словам. Леди Аструп взяла его за руку ласковым движением и улыбнулась.
– Ничуть я не в претензии, что ты! – медленно ответила она певучим тоном и потом снова улыбнулась. Зоркий наблюдатель подметил бы некоторую искусственность в этой улыбке. Но разве у такого человека, как Чилькот, остается время и способность к наблюдениям, когда дело идет о женщинах! Внешность улыбки была приветливая, и этого было довольно.
– Что ты все это время делал? – спросила она погодя, – Я уже думала, что ты меня совсем забыл. – Она подошла к дивану, взяла кошку на руки и поцеловала ее:– Ну, не очаровательное ли создание? – сказала она.
Леди Аструп очень грациозно повернулась к Чилькоту с кошкой на руках. Ей было двадцать-семь лет, и она все еще имела вид молодой девушки. Линии лица были очень чистые, бледно-золотистый отлив волос придавал воздушность лицу, и её стройная фигура была необыкновенно молода и гибка. На ней было бледно-желтоватое платье, которое очень гармонировало с её нежным цветом лица.
– Ну, а теперь садись и отдохни – или, если хочешь, ходи по комнате. Мне все равно. – Она села на диван и взяла в руки стеклянный шар.
– Это что за новая игрушка? К чему она? – Чилькот поглядел на нее, стоя у камина, в которому он прислонился: Ему самому не было ясно, чем собственно привлекала его Лилиан Аструп. её поверхностность успокаивала его, её непоследовательный эгоизм помогал ему забывать о себе. Она никогда не справлялась о том, что с ним делается. Она никогда не ждала ничего невозможного. Она предоставляла ему приходить, уходить, делать что ему угодно, и никогда не спрашивала о причинах и целях. Она была обаятельна, грациозна, игрива как кошка;– то, что она может злиться, царапаться, тоже как кошка, не стесняло Чилькота. Иногда он выражал неопределенную зависть в покойному лорду Аструпу. Но едва ли, если бы даже обстоятельства это дозволяли, решился бы он стать его преемником. Лилиан была очаровательной подругой, но годилась ли она в жены – был другой вопрос.
– Что это за игрушка? – спросил он опять.
Она медленно подняла на него глаза.
– Какой ты противный, Джонни! Ведь это моя новейшая страсть.
её обаяние заключалось, между прочим, и в том, что она не могла жить без какой-нибудь игрушки или «страсти». Каждый новый каприз вытеснял старый, но к каждому она относилась сначала с очаровательным неискренним увлечением, с той же преувеличенной восторженностью. Все это было, конечно, напускное, – но она так очаровательно позировала, что никто не мог на нее сердиться за это.
– Не смейся, – протестовала она, опустив кошку на землю. – Я брала уроки – по пяти фунтов стерлингов за час – и у очаровательного человека – профессионального учителя. Я была очень усердной ученицей. Конечно, ничего кроме неопределенных туманных явлений я пока еще не видела, но самое главное – именно видеть неопределенное. Остальное придет само собой. Я попрошу Бланш,