Он ходил, он искал,
Сапожонки топтал!
Тáусень за рекой!
Сапожонки топтал —
Свою жёнку искал!
Тáусень за рекой! Е
го жёнка увидала —
Тонким голосом вскричала.
Тáусень за рекой!
Воротись, милый мой,
Пойдём в сад зеленой!
Тáусень за рекой!
Чаю-кофию варить – <…>
Ивана-господина поить.[320]
Очень схожая свадебная образность (только на уровне шутливой «свадьбы зверей») проникла и в потешки, которыми взрослые забавляли детей в Константинове; например, роль хозяина отведена котику в песенке «Ходит кот по горенке…», где он должен устраивать свадьбу:
А котику недосуг:
Ему лен колотить,
Ему бражку варить,
Ему сына женить.[321]
Свадебная символика звучала и в других фольклорных жанрах. Пример тому – широко распространенная необрядовая песня с элементом колыбельной, известная и в Константинове:
Дождик землю поливает,
Землю поливает,
Брат сестру качает! <…>
Вырастешь большая,
Отдадут тебя замуж
Во семью чужую,
В деревню чужую.[322]
Так с помощью постоянного звучания многочисленных свадебных мотивов и образов в разнообразных устно-поэтических жанрах девочек и мальчиков с малолетства приучали к мысли о необходимости устройства семьи как высшей человеческой ценности.
Некоторые сюжеты такого жанра несказочной прозы, как быличка, имеющей бытовое будничное исполнение и не требующей особого сказительского мастерства, также посвящены свадьбе: как правило, поначалу неудачной, но затем с помощью вмешательства обладающего особым сверхъестественным даром человека успешно завершенной. Вот один сюжет излечивания от любовной предсвадебной тоски, бытующий в Константинове: «В Ивакино и в Ласкове Колин брат тоже умер. И вот Маша за ним всё прихлёстывала. Она рано осталась без мужа. Она выходила замуж и неудачно всё. Я помню этого Васю <реплика М. Я. Есиной>. Ну и вот. Бегала за Васей. И он – меня чёрт знаешь куда носил? В ТребушЕ но с ней! <…>…Март-месяц, как тогда по морозцу. Ой, Киселёвская дорога, еле дошли! Как собаки устали! Там дед привораживал-то. Груша у нас Горбунова всё туда ходила – дед привораживал <реплика М. Я. Есиной>. <…> Дед говорит: вот будешь печку топить, – это он под конец уже, ворожил-ворожил и: будешь печку топить и приговаривай: “Вейся обо мне, как дым в трубе” – три раза. Каждый раз – три раза надо говорить. Ну, что же? Пришли оттуда. Пришли – темно уже. Помогло! Бегал за ней потом».[323] Понятно, нельзя утверждать, что Есенин знал именно такой сюжет (хотя ворожащий в Мещёре дед был его современником), однако подобные версии и типологически близкие сюжеты, безусловно, имели хождение и при жизни поэта. Насколько часто имели они практическое применение? Запрет на «насильственное облагодетельствование» браком с помощью магических средств налагался твердым убеждением его противников о том, что такая искусственно вызванная любовь скоротечна и свадьба вскоре