– Учитель ты мой любезный! – говорила она ему, складывая пред ним руки. – Очи ты мои, золотой мой учитель, кузум-даскала! барашек ты мой! Отпусти ты это дитя домой не бивши. Я, твоя жена, прошу тебя об этом. Жалко мне, прежалко видеть эти детские слезы.
И он уступал ей.
Сам Несториди одевался хотя и бедно, но по-европейски и носил шляпу, а не феску, потому что был греческий подданный, а не турецкий. Но жене не позволял менять старинного платья, и она покрывалась всегда платочком и носила сверх платья толстую нашу загорскую абу без рукавов.
Кира-Мария, бедная, не родила ему ни одного сына. Несториди жаловался на это и был прав, потому что в Эпире без хорошего приданого очень трудно выдавать дочерей.
Мать моя однажды спросила у него:
– Здорова ли супруга ваша кира-Мария?
Несториди с досадой ответил:
– Что́ ей делается! Собирается новую девчонку родить!
– А может быть и сына? – сказала мать.
– Куда ей сына родить!
Был тут и доктор Стилов, старик, он ласково сказал Несториди:
– Это все оттого, что вы, господин Несториди, очень страстный эрос к молодой супруге питаете. Сила чувства на вашей стороне, оттого женский пол и родится. Это и наукой замечено нашей.
Несториди покраснел и сказал сердито:
– Если это истинною наукой открыто, – иной разговор, а если вашею наукой загорских врачей, которых университет тут недалеко в пещере воздвигнут, так уж позволь мне не верить этому открытию[17].
Добрый старичок Стилов заметил ему на это недурно, что и пещера не вредит.
– В пещере любит пребывать сова, птица Афины, богини премудрой. Вот что́, друже ты мой!
А мать моя тогда сказала учителю:
– За что́ вы, учитель, сердитесь? Разве стыдно эрос иметь к законной супруге? Она же у вас хоть и ростом маленькая, но весьма приятная кирия и всякому человеку понравиться может.
– Великая приятность! – возразил Несториди. – Нашли что́ хвалить! «Что́ сто́ит рачок морской и много ли в нем навару?» Забыли вы эту пословицу греческую? Вот что́ такое жена моя.
Стыдился Несториди таких разговоров искренно, но досадовал он больше притворно, ибо жену свою он точно, что от всего сердца любил. Нежностей только не вмещала душа его никаких, так он и сам выражался.
Да! В семье он был патриархальный властелин и «муж, как надо быть мужу: будь нравственен, супруг; будь сам целомудрен и к жене справедлив, но строг; жена сосуд слабый». Но для государства он был демагог вне всякой меры и часто объяснял свои чувства так: «Не постигает мой ум и никогда не постигнет, почему кто-либо другой будет выше меня по правам. Ум и сила воли – вот моя аристократия, вот мой царь, вот власт и права! Других я не знаю!»
Несториди был очень учен для простого сельского учителя; знал превосходно древний эллинский язык, недурно итальянский, понимал немного и французский, но говорить на нем не мог.
Он издал не так давно в Афинах довольно большой труд,