Валентине почудилось, будто сердце сжимает невидимая рука. Что он скажет? Обрадуется? Прогонит? Кто эта рыжая… Глядя прямо в глаза Валентине Георгий медленно улыбнулся и отвел взгляд – словно ее и не было в зале. Не дрогнув голосом он продолжил рассказывать анекдот про раввина, три лодки и господа Бога. Девушка засмеялась, он осторожно приобнял ее за плечи и тут же заторопился открыть «дипломат» – подходила их очередь, а Георгий был до крайности щепетилен с документами и деньгами.
Двадцать восемь шагов до выхода из вокзала показались Валентине самыми долгими в жизни.
Потоки людей струились мимо, потоки дождя полоскали площадь, потоки машин запрудили вечерние магистрали. Словно ватная кукла, Валентина передвигала ноги – раз-два, раз-два. Мокрый асфальт проскальзывал под каблуками, мокрые волосы облепили лицо. Ей было все равно – так все равно, как никогда в жизни не было. Некстати вспомнился страшный рассказ из детства – о городе, где все люди здоровы и счастливы. А плата за это счастье – одинокий, больной ребенок, который всю жизнь сидит в страшном темном подвале и не выходит на свет и плачет… Так наверное мог бы чувствовать горожанин, впервые узнавший о тайне подвала. Открылась бездна… а звезд и нету. Не обида, не ревность, не зависть к новой подруге – прелестной и юной… ужас от простоты, житейской обыденности картины.
…Недовольный городовой тронул ее за колено «Что это вы здесь делаете». Валентина глянула вниз, обнаружив себя на балюстраде моста, и задумалась «в самом деле, что я здесь делаю». Внутренний голос хмыкнул «прыгай или слезай». Она слезла.
…Дальше было смешно – так играют в безумие. Валентина нарезала круги по Москве, спускалась в гулкие переходы, спорым шагом пересекала потоки машин, обходила универсальные магазины, заглядывала в витрины, читала рекламы, вывески, заголовки газет – иногда даже вслух. Город – плоть от плоти ее родня – должен был дать ответ, подсказать, протянуть на бетонной ладони пузырек с ясной надписью «выход». Так гадают на палых листьях и талой воде, ищут знаки в рисунках полета птиц и кружении первого снега. Идиотский кулон в красной бархатной упаковке – цацку первой девчонке в руки, коробчонку в карман, сдачу нищенке. Маленькое сердечко из темного серебра – кто-то оставил игрушку на парапете. Перепачканный кровью платок с тонкой вышивкой, кажется даже ручной работы. Гравюра «похороны воробья» и преверовский рыжий кот, что толкает надгробную речь над обглоданным им же скелетиком. И ветер – куда бы Валентина ни повернула – мокрый ветер бил ее по щекам.
Парк дорожек – Покрова-Стрешнева. Круг берез подле маленького пруда… был октябрь, но им это не помешало… Валентина чуть вздрогнула и зарделась, вспомнив, как жадны друг до друга и нетерпеливы они были в тот вечер. Встав на колени подле корней дерева, она дрожащими