Блузка сползла с плеч девушки, губы Вадима в неистовом порыве облетели её тело, отвечавшее трепетом на каждое их прикосновение.
– Не надо… Дверь не заперта! – неудобно, отрезвляюще, девичьи кулачки упёрлись вдруг парню в грудь.
До Вадима с трудом дошёл смысл услышанного. Вскочив, он в полутьме лихорадочно нащупал дверной замок, защёлкнул его.
Инна была уже в блузке. При тусклом свете заглядывавшей в окошко луны парень тоже оделся, присел на кушетке, закурил. Девушка молча подсела рядом, мягко обвила руками его предплечье, прижалась щекой к плечу. Вадим ответил на ласку и всё повторилось: лихорадочно срывавшиеся, улетавшие куда-то одежды, мгновения первозданной наготы. И – гром с ясного неба, упиравшиеся в грудь парню острые и неудобные кулачки Инны.
– Мне нужно идти домой, мама беспокоится, – тихо попросила она после третьего разочарования парня.
Пропустив гостью в дверях вперёд, взвинченный, готовый сорваться на мелочи, парень молча проводил её до калитки соседней дачи. С минуту молча стояли в темноте. Инна чего-то ждала, не выпуская руки Вадима, но накативший острый приступ какой-то тёмной неясной обиды заставлял того упорно молчать.
– Эх ты! С девушкой сладить не смог!
Оттолкнув руку Вадима, Инна скрылась в темноте дачного дворика. Обескураженный парень машинально достал из кармана сигаретную пачку, прикурил от чуть тлевшего в темноте огонька сигареты новую.
«Случится скоро в твоей жизни важная встреча с женщиной и необычная ночь», – будто нашёптанное на ухо, всплыло вдруг в памяти парня недавнее пророчество случайной уличной цыганки-вещуньи.
Постояв с минуту, он двинулся назад. На дачу друга, к хранившей ещё тепло и аромат девичьего тела кушетке.
Проснулся Вадим от лучей солнца, бивших прямо в лицо. Со двора тянуло дымком разгоравшегося костра, доносились голоса ребят.
– Ну что, гулёна, выспался? Ушла Инна, вместе с матерью ушла. На вот, получи послание, – встретил улыбкой появившегося в дверях веранды хмурого от беспокойного сна друга Александр, протягивая сложенный пополам листочек из записной книжки.
«Не обижайся, пожалуйста», – было написано на нём девичьей рукой. Ниже стоял длинный ряд цифр сотового телефона…
Ольга Райман
Бегунья
Опять наступает утро, и с превеликим трудом я поднимаюсь с кровати. Суставы ломят – боль не позволяет радоваться пробуждению. После нехитрых гигиенических процедур, завтракаю и иду туда, где обитает молодость и жизнь полна движения. Две тысячи тридцать четыре шага до стадиона мне даются очень нелегко. Пять лет назад я бы никогда не подумал, что буду проходить, нет, преодолевать это расстояние за час с небольшим и тремя остановками. Мне шестьдесят три, а чувствую я себя старой развалиной.