Просвещенные верою в Тебя, Сладчайший Иисусе, мы на Тебя и надеемся, Тобою хвалимся, в Твоей любви хотим возрастать и укрепляться. Твоя благость да очистит наши ранее содеянные грехи. Она же да удержит нас на будущее от совершения грехов новых.
Твоя милость да не оставит нас и да усладит нас во всякой неминуемой житейской горечи.
С Иосифом служить Тебе считаем мы себя недостойными.
Близ Матери Твоей стать не позволяет нам внутренняя наша нечистота.
Все, включая пастушков, этих смиренных свидетелей всемирной радости, опередили нас в добродетелях.
Но рядом с осликом, волом и овцами позволь нам стоять в ночь Рождества.
Да будем и мы овцами Твоего стада, да будешь и Ты – наш Пастырь. Пастырь добрый, пришедший положить душу за овец (ср. Ин. 10:11).
Рождество Христово: «до» и «после»
В разных культурах слово о Рождестве соединено с разными трудностями. Слово вообще рождается трудно. А если нужно родить слово о Слове, Родившемся от Девы (ср. Ин. 1:14), то немоты можно ожидать от самого говорливого. Сам дай мне слово, Слове Божий, да и в этом году прославится нами Твое Пришествие в мир.
Мы имеем счастье быть окутанными христианством и имеем хамство этого не замечать. У нас разговор о Рождестве как будто легок и привычен. А вот попробуйте сказать о воплотившемся Боге, находясь внутри индуистской культуры, у которой сотни тысяч богов. Эти боги являются среди людей постоянно, они способны к бесчисленным воплощениям и развоплощениям. И не нужно ехать в Индию, чтобы об этом узнать – можно хотя бы побеседовать со знакомым кришнаитом славянского происхождения.
Между тем христианская весть о воплотившемся Боге уникальна и ни к чему не сводима. Вся грандиозность события заключается именно в том, что речь идет о Боге Израиля, о Боге Ветхого Завета, со всеми теми Его качествами, которые мыслятся с непременным страхом. Это Бог, могущий все, то есть Всемогущий. Это Бог Вечный, Всезнающий, не безразличный к человеку, умеющий как любить, так и наказывать. Ему служат солнце и луна. Его Престол, закрывая лица, окружают Херувимы. В травинке видна Его премудрость, а в горных хребтах и морских глубинах очевидно Его всесилие – и именно Он родился в пещере от Девы…
Если мысль мечется между небом, которое есть Престол Божий, и землей, которая есть подножие ног Его (см.: Мф. 5:33–34), если мысль пытается удержать в памяти все, что знает о великом Боге, и соединить эту память с Дитем, положенным в ясли, то нельзя не изнемочь человеку. Человек тогда опускается на колени, точь-в-точь как волхвы на бесчисленных средневековых картинах. Человек не приносит дары и не держит в руках ни ларца, ни посоха. Он просто стоит на коленях перед Младенцем и Девой. Возможно, он уже и не думает, но созерцает.
Рождество – праздник, требующий вначале размышления, затем усталости от последнего и перехода в созерцание. Это глубокий праздник – и над ним нужно стоять, как над колодцем, в котором ночью отражаются звезды. Отсюда все праздничное умиление