Ни разу даже не увидев обвиняемых, основываясь только на докладе следственной комиссии, 1 июля суд представил государю свой приговор. По мнению суда, «все подсудимые без изъятия подлежат смертной казни», и дарование «некоторым из них» жизни возможно лишь «действиям одного монаршего милосердия». Все же суд счел возможным разделить их на 11 разрядов по степени вины. Причем 5 человек были поставлены «вне разрядов» и приговорены к четвертованию, 31 человек «преступников первого разряда» были осуждены на смертную казнь путем отсечения головы, остальные – в большинстве – присуждены к долгосрочным каторжным работам. Лишь немногим из них могло быть вменено судом «личное действие в мятеже», другим вменялось в вину лишь «знание о приготовлениях к мятежу», а особенно многие пострадали за «умысел на цареубийство», за «участие в умысле согласием» или даже только за «знание умысла». Из 120 подсудимых суд приговорил 36 человек к смертной казни.
После утверждения императором, значительно смягчившим назначенные судом наказания, приговор получил следующий вид: пять человек были приговорены к смертной казни повешением, 88 человек присуждено к каторге (от бессрочной до двухлетней). К ссылке в Сибирь на поселение были приговорены 19 человек, остальные – к отдаче в солдаты.
13 июля 1826 г. были казнены пять декабристов: П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев, П.Г. Каховский, С.И. Муравьев-Апостол и М.П. Бестужев-Рюмин. Современники свидетельствуют, что казнь эта потрясла русское общество, отвыкшее в предшествовавшее царствование от казней. Даже Вигель, далекий от сочувствия революционерам, свидетельствует в своих «Записках»: «В этот день жители Петербурга исполнились ужаса и печали»66. Кошелев пишет, что «описать… ужас и уныние, которые овладели всеми, нет возможности; словно каждый лишился своего отца или брата»67.
А затем началась отправка в Сибирь небольшими партиями осужденных в каторгу и в ссылку. Иркутскому губернатору было послано предписание, «дабы сии преступники