– Деревянных?
– В смысле – в рублях? Да.
– В смысле. Это, девица моя, для Москвы не деньги. Семью на них не устроишь. А дети у вас есть?
– Дочка. Скоро четыре будет.
– Понятно. Деньги-то у тебя есть?
– Ограбить хотите?
– Как бы меня самого не ограбили. Сейчас все можно ожидать. Вот моего друга одна бабенка так наколола. Ты есть хочешь? Или по надобности сходить. Если что, так остановлюсь, сам проголодался. Ехать нам еще о-хо, сколько.
– Это сколько?
– Часа два – три. А если учесть пробки в центре, и того больше.
– Тогда остановите.
– Есть, мадам.
Шофер повеселел. Видно и ему не терпелось сходить кое-куда. Он припарковал машину к стоянке, не вставая с места, вытянул руку и отпер заднюю дверцу.
– Пошли, платный туалет справа по курсу.
Ольга не поняла и стояла, озираясь.
– Туда, иностранка, – легонько подтолкнул ее шофер. – Вот, видишь: Ж и М. Вперед и не ошибись.
Ольга отступила на шаг от излишне разговорчивого водителя и пошла к указанному строению, чувствуя, что внутренне краснеет. Водитель, весело насвистывая, тоже направился к туалету. Мысль о возможности грабежа не оставляла Ольгу все время, пока она находилась в кабинке. «Уедет с сумкой, – думала она. – Очень даже просто». Перспектива остаться в Москве в одном единственном брючном костюме, казавшимся теперь снятым с пугала, не улыбалась ей.
Торопясь и едва оправившись, она выскочила наружу и прямо от дверей стала озираться. Свое такси она увидела на прежнем месте и уже не торопясь, направилась к стоянке.
Она сделала только два шага. На нее налетели, толкнули, грубо схватили за горло, и мужская жилистая рука прижала ее к чему-то живому и твердому, а в горло уперлось острие ножа.
– Стоять, всем стоять! – над ней прокричал слегка сдавленный отдышкой мужской голос без истерического надрыва, но с неприкрытой сильной злобой. – Я убью ее, если вы только шевельнетесь, и ни один поп не даст вам отпущение за этот грех.
Последнее он произнес спокойнее, дыхание, с силой разрывающее легкие, восстановилось, а в голосе появилась насмешка.
Ольга с силой упиралась затылком во что-то металлическое и острое, наверное, в крупную пуговицу, и чувствовала, что острие ножа все глубже продавливает кожу в ямке возле ключицы. Она бессильно смотрела, как из отхлынувшей толпы замерших прохожих сразу выделились несколько коротко остриженных парней в одинаковой джинсовой одежде, застывших в одинаковой позе: правая рука в кармане, одна нога чуть впереди другой для упора перед прыжком.
– Руки вверх, оружие на землю. Без шуток, а то вы осиротите ее детей.
Ольга молчала. Ей было неудобно и больно стоять со скошенной шеей и с ножом у горла. Она сглотнула и тут же рука, державшая ее, сильнее сжалась в локте.
Парни бросили оружие себе под ноги.
– Слушай, братан, – начал один из них.
– Твой братан чистит унитазы! – рявкнул парень. – Три шага назад. Все! Живо!
Ребята в джинсовой