Родители Наденьки погибли в один день – разбились на машине такой же пустой, глухой осенью. Мы только начали шестой класс.
Так получилось, что опознавала их не бабушка, а Наденька: бабушка была на почте, получала пенсию. В непонятной спешке, из теплого выходного утра девочку привезли в морг и завели к родителям.
В класс она после этого больше не пришла. Бабушка грозилась подать на полицейских в суд, шумела и плакала от горя и ярости, а пока забрала Наденьку из школы. Несколько месяцев девочка провела под наблюдением психиатра. Поговаривали, что на время ее отдали в психо-неврологический интернат, но точно это до сих пор не известно.
В седьмом классе Наденьку снова привели в школу.
Я была очень рада ей – не видела ее с того самого дня, когда Виктория Маркеловна быстро вывела ее из класса.
– Здравствуй, Наденька! – сказала я, нерешительно подходя к ней.
Она не узнала меня.
– Я же…
Я не стала называть своего имени. Такого большого горя страшно было коснуться.
– Боженька тебе поможет, – только и сказала Наденька, глядя мимо меня и улыбаясь. Наверное, эти слова говорила бабушка, в очередной раз ночью прижимая к большой груди лицо с раскрытым в крике детским ротиком.
Больная девочка с чужими подростками, долго она не продержалась.
Спустя пару дней после возвращения в школу ее вызвали на уроке. Вместо того, чтобы отвечать заданное, Наденька, в черных брюках и бирюзовой водолазке, плотно облегавших маленькую фигурку, с жидкими незаплетенными волосами вдоль лица, запела «Аве Мария». Голос ее стал полнее – до краев налился горем. Горе проглядывало где-то глубоко в глазах – никто так и не смог его оттуда вытащить.
Катя, Наденькина соседка по парте, всхлипнула. Остальные сидели молча.
Наденьку забрали, не дожидаясь окончания урока. Позже ее отдали в вечернюю школу.
Лешка Вареный, Леший – звезда класса, начинающий поэт, написал свое лучшее стихотворение в прозе «Надины крылья». Члены комиссии на районном литературном конкурсе обливались слезами – Надина история облетела округу – и отдали Лешему первый приз. Только наша Виктория Маркеловна почему-то не стала голосовать.
Александра Подольская
Мальчики
– Тяжело любить, – сказал он, наблюдая за тем как я, ворча, стаскивала велик с крыльца.
– Какой «любить»? Что тяжело-то? – думала я.
Мы поехали кататься к прудам, он умчался куда-то вперед, а у меня застряла штанина в колесе. Долго ковырялась с колесом, пыхтела и злилась.
Потом никак не могла его найти, думала – все. Но нашла. Ругалась.
– Я