Саффания!
Они пройдут по главной – и единственной улочке Саффании – к рынку, прямо напротив бухты с одиноким кораблем. Рынок – скромный, народу немного, но рынок – везде рынок, а им, отвыкшим за время, проведенное в пустыне, от людей, он и вовсе покажется чудесным зрелищем: бродящий факих с грустно обнявшей его обезьянкой, прыгающая вверх-вниз гортанная чужеземная речь, связанные попарно за лапы куры, молчаливый задумчивый ослик, мерно прядающий ушами, наполненная таинственным светом заходящего солнца чеканка, наполненная теплотой женской плоти слоновая кость, ковры, с царственной небрежностью сброшенные под ноги покупателям…
Чем малолюднее рынок, тем большее внимание привлекают новые люди. Так уж устроен человек: любопытство – ежедневный хлеб для его чувств, а человек насыщается, чтобы снова проголодаться, и потому, наверное, весь рынок превратится в один изучающий взгляд, сопровождающий смуглого горбоносого мужчину в изодранной абе, ведущего в поводу коня с ввалившимися боками, и светловолосую женщину рядом с ним в потрепанной накидке и младенцем на руках. Мальчишка-водонос остановится в двух шагах от них, в одной набедренной повязке, тонкий, как прут, с запотевшим кувшином на плече, и они сразу почувствуют, как вид этого огрузлого кувшина с матовыми боками сводит их с ума и не дает покоя. Исмаил кинется к одному торговцу, другому, снимая с себя абу, но окаменеет и посереет лицом, услышав вежливый отказ одного и невежливый смех другого, посмотрит на Иллели, Дажда, коня и возьмется за кинжал. Иллели ахнет испуганно, но Исмаил отдаст его торговцу под удивленное цоканье и возгласы окружающих зевак, получит горсть монет разного возраста и судьбы, заберет их не считая и кинет одну обрадованному мальчишке. И Иллели прильнет дрожащими губами к холодному кувшину, удерживая себя от слез, потому что слезы уносят с собой драгоценную влагу.
Когда я увидела Саффанию, мальчик мой, оказывается, это было неполное счастье. И только теперь оно полное.
И лишь после того, как они утолят жажду, на них обрушится лавина запахов: жареного на угольях барашка, горячих лепешек, пряной зелени, острого козьего сыра, ломких ноздреватых сотов и истекающих соком фиников. Исмаил быстро найдет наименее людный угол рынка, устроит Иллели с Даждом в тени торговой палатки, привяжет рядом коня и обежит съестные ряды, так же не глядя бросая в пухлые, но вместительные ладони мгновенно исчезающие монеты. И вскоре они усядутся на разостланную абу Исмаила и примутся за еду, и даже конь сунет довольную морду в мешок с зерном. А когда настанет очередь арбуза, громадного, как колесо арбы, который Исмаил разобьет кулаком и начнет отламывать от него хрусткие алые куски,