Иошаат поднял высоко Мануила.
Где? Я знаю, где Он!
Мануил закряхтел; Иошаат засмеялся, довольный.
Понимает, понимает!
Женщины заахали. Иошаат вернул Мириам Мануила. Постоял, обретая должный вид. Равви Менахем поравнялся с ним; мужчины степенно пошли дальше.
– Много гонцов, – заметил Иошаат при виде еще одного всадника, промчавшегося мимо них.
– Событий тоже много, – вздохнул равви.
– Смерть царя – всегда беда.
– Для кого? – спросил равви, поднимая кустистые брови. – Для наследников? Для народа? Для Рима? Для кого?
– Скоро римлян здесь будет больше, чем чад Израилевых, – обеспокоенно сказал Иошаат.
– Ухо римлян привычно только к слову «Рим», – усмехнулся равви Менахем. – Оно долго не могло привыкнуть к слову «Египет», оно с трудом переносит слово «Сирия», оно никогда не слышало слова «Армения» и не понимает слова «Израиль».
– Что же делать, равви?
– Терпеть.
– Сколько, скажи!
– Кто знает? Наш щит – терпение, наш меч – надежда, наша кольчуга – вера.
– Кое-кто берется за мечи настоящие.
– Гавлонит33? Нет, о мой доверчивый Иошаат, – он прольет кровь – свою и тех, кто поверит ему и пойдет за ним, и это плохо.
– Как же так, равви? – заволновался Иошаат, сжимая и разжимая ладони. – А Спаситель? Ведь про Него сказано: все народы рассудит Его меч. Все народы, равви, я это хорошо запомнил, а уж народ Израиля – в первую очередь!
– Нет, о Иошаат, – грустно улыбнулся равви Менахем и покачал головой. – Не будет в Его приходе боя барабанов, рева праздничных труб и приветственных криков. Не будет на Нем и царского одеяния и меча карающего в руке.
– А что же, равви? – недоуменно спросил Иошаат.
– Он придет незаметно, – задумчиво, словно рассуждая сам с собой, сказал равви Менахем. – И будет Он бос и беден. И голос Его будет тих и кроток.
Иошаат невольно рассмеялся:
– Что же Он делать будет, босой и кроткий?
– Этого мне не дано, к сожалению, – вздохнул равви Менахем и добавил: – Или к счастью.
Иошаат покрутил недоверчиво головой.
Топор сильнее дерева, а молот сильнее камня. Силу можно сокрушить только силой! Меч – мечом! Старый, уважаемый человек – зачем с ним спорить?
Он только махнул рукой и ускорил шаги, взбираясь на холм, за которым ему открылся Иевус. Он обернулся и крикнул:
– Слава Адонаю, Мириам! Пришли!
И оглядел сверху прославленный город, знакомый ему и всегда волнующий при встрече с ним. Средоточие надежд и чаяний чад Израилевых, а теперь исполненный для него, Иошаата, особого, таинственного значения. Он и сам не понимал своего волнения и только смотрел и смотрел на город, пока