А сколько ночей выплакала Сарра, моля Господа Всевышнего подарить ей возможность родить любимому мужу сына, похожего на него, красивого, ладного, стройного. Сколько жертв принес Авраам из стад своих, молодых бычков и телок, коз, овец, специально откормленных старых быков, тщетно. И ходил Авраам, точно во сне, выполняя каждодневный ритуал обхода своих владений, тучных стад, опроса пастухов. Все текло по заведенному порядку. Только сына не давал ему Господь. Да хоть бы дочку, думал Авраам иногда, теребя седую бороду крепкой рукой, обветренной и мозолистой. Никто не видел его слез. Мужчина, старый как мир, обветренный ветрами, дующими с Евфрата, холодным дыханием ночной пустыни, сухим воздухом Египта, он плакал старческими немощными слезами, уходя далеко-далеко от стана своего. Он рыдал, стоя на коленях, и острые камни впивались ему в кожу, но он не ощущал их. Он просил Господа, он спорил с ним, он молил Его о ребенке.
Сарра позвала к себе рабыню свою, египтянку Агарь, смуглую, с похотливым взглядом и толстыми губами. Агарь прибежала быстро, уверенно ступая босыми ногами, склонилась перед госпожой, тая лукавую ухмылку.
– Скажи, Агарь, – спросила ее Сарра, – как я выгляжу сегодня?
– О, госпожа моя, – ответила, прищурившись, рабыня, – ты прекрасна, как всегда!
– Да уж, – молвила Сарра, нахмурившись, -полно тебе врать-то. Я знаю. Я – старуха. Противная морщинистая жаба, вроде тех, что обитают на болотах Хацора. Мне скоро стукнет 80 весен, а ты льешь ненужную лесть.
Сарра внимательно осматривала Агарь, словно скотину, выставленную на продажу. Египтянка была полновата, бедра ее раздались вширь, грудь задорно вздымалась под полотняной пестрой сорочкой.
– Послушай-ка, Агарь… Я не могу родить моему господину. Я стара. Мне пора скоро увидеть мир иной. Я решила, что господин мой – и твой – Авраам войдет к тебе нынче вечером. Ты будь послушной и постарайся ему угодить. Он мужчина крепкий и в любовных делах искушенный. Я никого не любила кроме него, и тяжко мне будет отдать его тебе этим вечером, но я сделаю это – а ты родишь ему сына, которого я сделаю своим, да успокоится душа его. Великую жертву принесу я для любимого, свою любовь оттолкну я на эту ночь, забуду о ней. А ты, рабыня, роди ему. Роди. Иначе не могу я отойти к отцам своим, не выполнив долга супружеского, – так говорила Сарра, а Агарь облизывала губы острым своим язычком, предвкушая ночь с Авраамом.
И ночь пришла, и прошла ночь, густая от аромата полевых цветов, крика ночных птиц и любовного томления. И через девять месяцев родила Агарь мальчика. Некрасивого, с маленькой головой и длинными руками. И нарекла его Ишмаэль, что значит – «услышит Господь», и сказала себе:
«Прижила я сына с Авраамом. Теперь возвысит он меня надо всеми людьми рода своего».
И так произошло. Долгожданный сын, сын старости его. Авраам не мог налюбоваться ребенком, играл с ним у входа в шатер, а когда Ишмаэль