– Так, наверное, с его места ему видней, – засмеялся второй степенный господин, склонный к язвительным шуткам над другими участниками-партнерами рынка, а также страстно любящий поучаствовать в играх на фондовых биржах, где его шутки с голубыми фишками часто оставались недопонятыми, и приводили к обвалу рынка.
– А вот, наконец-то, и ты, – заметив Лу, сказал благодушный степенный господин.
– «Ай-Ти», чего задержался? – опять подшучивая, добавил язвительный господин.
– И не просите, я свою долю не продам. Говорил вам, что за ай-ти-технологиями – будущее, – улыбаясь, ответил Лу.
– Ладно, ладно. Давай присаживайся, – сказал язвительный степенный господин. – Кстати, познакомься с будущим уже наших информационных технологий, с Вениамином, мастером слова риторики. И я скажу – он может все, и даже больше. Ведь каждый продвинутый политический риторик использует свое риторическое имя на всю катушку, имея право не отвечать за свои слова. Ответ вы, конечно же, получите, но ответственность за него – вряд ли вам гарантирована. Вот такие у нас работают кадры.
Веня же, когда речь зашла о нем, отставил от себя тарелку и, с казалось бы смущенным видом, стал слушать свою презентацию. Что поделать, наш Веня очень скромен в кругу столь известных господ, и по его виду вряд ли догадаешься, что именно он – тот пламенный оратор, громящий и пускающий под откос эшелоны коррупционной власти. «Но в чем же дело, и что послужило столь странной метаморфозе?», – спросит проницательный читатель. «Да, пожалуй, вы не слишком проницательны, раз спрашиваете об очевидных вещах!», – корю я за наивность проницательного читателя.
– Вениамин, что вы стесняетесь? Давайте, расскажите нам вашу теорию голоса избирателя в связи с его избирательностью, – хлопая по плечу Вени и посмеиваясь, заявил язвительный господин.
– А я не вижу в этом ничего смешного! – вдруг разошелся покрасневший Веня, затем снял очки, протер запотевшие стекла и, одев их, продолжил источать свой гнев. – Да, я имею на этот счет свое неоспоримое мнение. И скажу со всей ответственностью – что нет ничего более эфемерного, чем голос избирателя. И даже для самого избирателя, его голос – есть нечто непостоянное, имеющее характер налета. Это, то же самое, что и твоя голосовая речь, услышав со стороны которую, ты с трудом можешь распознать ее, а распознав – останешься весьма этим недоволен, и получается так, что ты скорее отдашь предпочтение чужому голосу, чем своему. Так что «избирательность избирателя», скорее прислушается не к своему голосу, а к чужому, поданному в нужном месте и с нужной интонацией. – На одном дыхании отрапортовал, пылающий от самосознания своей личности, Вениамин.
– Ну, не надо так экспрессивно, – заметил степенный господин,