Жизнь Шарлотты Бронте. Элизабет Гаскелл

в Брэдфорде. Они с преданностью и теплотой вспоминают о Шарлотте, говоря о ее неизменной доброте, которую она проявляла «с тех самых пор, когда была еще ребенком!»; однажды она не могла успокоиться, пока ее старая и более не нужная колыбель не была отправлена из пасторского дома в хижину, где жили родители одной из служанок, чтобы послужить там ее новорожденной сестренке. Они рассказывают о целом ряде деяний Шарлотты Бронте, совершенных с раннего детства до последних недель ее жизни и свидетельствующих о ее доброте и участии. И хотя она покинула их дом много лет назад, одна из бывших служанок направилась из Брэдфорда в Хауорт, чтобы выразить мистеру Бронте свои искренние соболезнования в связи со смертью его последнего ребенка. Может, и немногие относились к семейству Бронте с симпатией, но те, кто их любил, сохранял это чувство надолго.

      Возвращаюсь к письму отца. Он пишет:

      «Еще будучи совсем детьми, как только Шарлотта и ее брат и сестры научились читать и писать, они стали придумывать и инсценировать собственные пьески, в которых герцог Веллингтонский[34], любимый герой моей дочери Шарлотты, неизменно оказывался победителем. Нередко между ними возникал спор, касающийся относительных достоинств Бонапарта, Ганнибала и Цезаря. Страсти накалялись, и, поскольку их матери уже не было в живых, мне иногда приходилось выступать в качестве арбитра и разрешать спор по своему разумению. Участвуя в подобных разбирательствах, я часто думал, что обнаруживал в них признаки зреющих талантов, которых мне никогда ранее не приходилось наблюдать в детях их возраста. …Мне вспоминается одно обстоятельство, о котором стоит упомянуть. Когда мои дети были еще маленькие, старшей, как помнится, было около десяти, а младшей около четырех, я подумал, что они знают больше, чем мне до сих пор удалось обнаружить. Чтобы заставить их говорить с большей раскованностью, я решил предоставить им какое-то прикрытие. У меня в доме нашлась маска, и я сказал им, чтобы они надели ее и смело высказывались.

      Я начал с самой маленькой (Энн, впоследствии Эктон Белл), спросив ее, что больше всего хочется получить такому ребенку, как она; она ответила: «Возраст и опыт». Я спросил следующую (Эмили, позднее Эллис Белл), как мне лучше всего поступить с ее братом Бренуэллом, который иногда плохо себя ведет; она ответила: «Постарайся урезонить его, а если он не внемлет твоим словам, высеки его». Я спросил Бренуэлла, как лучше всего познать разницу между мужским и женским умом; он ответил: «Путем осознания различий в строении их тел». Потом я спросил Шарлотту, какая книга самая лучшая на свете; она ответила: «Библия». А вторая лучшая? Она ответила: «Книга природы». Тогда я задал следующей дочери вопрос о том, что является лучшим видом образования для женщины; она ответила: «То образование, которое научит ее хорошо вести домашнее хозяйство». В конце концов, я спросил самую старшую, как лучше всего проводить время; она ответила: «В предвкушении вечного блаженства». Возможно, я не процитировал их слова буквально, но близко к оригиналу,