Мы договаривались встретиться в понедельник, а сегодня уже среда. Среда была резервным днем, и если бы сегодня я не увидел среди всех сокровищ витрины магазина самого главного сокровища – головы Кистенбаума, то пришлось бы возвращаться в Москву. При этом раскладе Москва для меня означала все самое плохое, что может произойти с человеком, который не оправдал надежд высшего руководства страны. Тот, кто знает столько, сколько знаю я, обычно исчезает в могиле с чужим именем на надгробной плите, и это еще в лучшем случае. Как вариант – паровозная топка имени товарища Сергея Лазо. Кто-то мне божился, что она существует на самом деле.
Конечно, он ждал меня и нервничал. К чести Семена скажу, что нервозность у него выражалась лишь тем, что очки сползли несколько ниже, чем обычно, на самый кончик длинного носа, и Кистенбаум, перестав играть в близорукость, цепко рассматривал мир вокруг себя. И все же я увидел его раньше, чем он меня.
Семен сидел за прилавком и препирался с каким-то скандальным канадцем. В том, что это именно канадец, да еще и франкоговорящий, особых сомнений не возникало: чистый английский с фирменным квебекским «грассе». Кто однажды услышал, при условии отсутствия слона, отдавившего ухо, тот запомнит навсегда. В моей жизни всего хватало, но вот слон так ни разу и не встретился. Канадец подозрений не вызывал, но влезать в их с Семеном беседу явно не стоило. Пришлось отираться возле прилавков с драгоценной мишурой…
Вы бывали в ювелирном магазине? Да? Тогда конкретизирую вопрос: вы бывали в американском ювелирном магазине? Тоже да? Хм… Ну, хорошо. Тогда совсем горячо: вы бывали в магазине на Сорок седьмой в Нью-Йорке? Нет? Тогда вы ничего и не видели. Даже груды полуфальшивого золота Турции и алмазные россыпи Аравии в сравнении с изобилием Бриллиантового квартала – не более чем груда тусклых побрякушек с прошлогодней рождественской елки. Здесь собрано все самое лучшее, и именно здесь, где в воздухе витает бриллиантовый дым, становится окончательно ясно, что все золото и все счастье осело тут, обнажив илистое дно Европы и превратив ее в обнищавшие задворки этого единственного хозяина мира – Соединенных Штатов. Девяносто процентов добываемых в мире бриллиантов лучшего качества находят своих арендаторов как раз в США. Именно арендаторов, а не владельцев, ибо бриллиант живет собственной жизнью, и когда ему хочется перемен, то он сам в состоянии распорядиться своей участью. Иногда это заканчивается смертью арендатора, и чем камешек чище и крупнее, тем меньше он задерживается в одних руках. Да и можно ли всерьез произносить «владелец бриллианта такого-то», если жизнь человеческая – несколько десятков лет, а жизнь камня исчисляется с самого рождения шестидневного мира? Бриллианты – прозрачные слезы Бога, которыми он оросил Землю в седьмой день, когда понял, что исправить уже ничего не получится.
Канадец фыркнул в