– Чегочего? Кто кого поставил?
– Помнишь, тогда в лодке Люда говорила, что Костян себя в карты на кон поставил? Так вот: он поставил не себя, а ее!
– Чтоо! Да ладно! Люду на кон? Не поверю!
– Хаха! Ну пойди, спроси у нее!
– Нет… ну так и что?
– Костян поставил Люду на кон и… проиграл. Потом мотоцикл поставил и тоже проиграл. После этого они того парня замочили.
– Бред!
– Костян поставил на карту ее, проиграл и потом уже поставил свою «керосинку». Люду это обидело смертельно, вот она ему и отомстила!
– С тобой?
– Не скрою, первым в очереди был ты!
– Так что же она сегодня… сейчас!
– Что?
– Влепила тебе… послала…
Серега покривился, но быстро поборол себя и сказал, скрыв досаду за очередной цитатой:
– «В любви женщины есть и внезапность, и молния, и тьма рядом со светом».
Я молчал, переваривая услышанное.
– Ну, а ты… Тебя Костян почему вчера не замочил? И Люду отпустил… с тобой.
– Кишка тонка оказалась!
– Объясни!
Серега поднялся и, потирая руку, спросил:
– Насчет бакена не передумал?
– Ты не ответил.
– Вернемся, узнаешь. Готов?
– Я готов. А твоя рука?
– А без сострадания?
– Идем!
Он кивнул.
Полные решимости в одно мгновение мы оказались у воды. Денек был солнечный, легкий ветерок трепал мелкую волну и слепил солнечными бликами. Ничто не предвещало беды.
Мы бросили футболки, носки и кроссовки в траву и с разбегу бултыхнулись в воду. До бакена, красневшего зыбкой точкой на горизонте, было около двух километров. Водохранилище в том месте достигало своей максимальной ширины.
Мы плыли, и ветер помогал нам, задувая с берега. Проплыв около половины пути, мы вышли изпод закрывавшего залив мыса на настоящий, открытый ветрам водный простор. Тут волна стала гораздо гуще и выше. И накатывала она чаще. Но ветер все еще дул со стороны берега, и хотя буйствовал изо всех сил, но все равно помогал нам, подгоняя к цели. Понемногу красная феска бакена становилась все ближе. Ветер и волны раскачивали его, и белая пена яростно хлестала по бокам вылетая изпод днища.
– Уже близко! Ну, кто первый?! – крикнул Серега.
И мы прибавили. Серега опередил меня, быть может, всего на полкорпуса и первым коснулся ладонью шероховатого, скользкого от налипшей тины края.
– Я первый! – крикнул он. – Ты проиграл!
И хохотнув, как безумный, он брызнул мне в лицо, ударив ладонью по воде. Я ответил тем же, и какоето время мы вплавь гонялись друг за другом вокруг бакена, укрываясь за ним и брызгаясь. Свежая царапина от носа «казанки» сияла на красном боку, отчего казалось, что бакен криво и недобро улыбается, глядя на наше ребячество.
– Надо отдохнуть, – сказал, наконец,