– Ну что стал? – не оборачиваясь бросил Серега. – Идем!
Стартовали мы, прямо скажем, поздновато! Было уже довольно жарко, мы бежали через скошенное поле, и дорога гулкими ударами отзывалась у нас под ногами.
Поле закончилось, глина сменилась хвойной пружинящей подстилкой. Мы бежали заросшей лесной просекой, обегая рытвины и прыгая через ямы. Коричневые корни торчали нам на встречу изпод земли кривыми изломами и наростами суставов. Да такими корявыми, что иногда мы спотыкались о них на бегу.
Мы бежали, и топот наших ног сливался с шелестом ветра в кронах деревьев, щебетом птиц и прочими звуками летней лесной жизни. Все это свистело в ушах с потоком рассекаемого воздуха, так что мы даже не с первого раза расслышали тревожный звонок догоняющего нас велосипеда.
И лишь когда приблизившись, он вовсю растрезвонился у нас за спиной, мы остановились, обернулись.
Люда крутила педали, сосредоточенно глядя перед собой! Брови нахмурены, губы поджаты, локти упрямо расставлены в стороны, и руки напряженно сжимают руль. Казалось, нас она вовсе не замечает и вотвот промчится мимо.
– Эй! Привет! – крикнул Серега, взмахнув рукой.
Проехав вперед, она все же затормозила. Резко, с хрустом и облаком песчаной пыли, вылетевшей изпод колеса.
– Люд, привет, ты кататься? – подойдя, не нашел ничего лучше спросить я, хотя и дураку было ясно, что с ней творится не ладное.
Люда стояла, не оборачиваясь, глядя вперед мимо нас.
– Люд, ты чего такая? Случилось что?.. – Серега осторожно тронул ее за плечо.
Этот вопрос и это прикосновение взорвали ее.
– Случилось! – вскрикнула Люда, несоразмерно сильным взмахом скинув со своего плеча Серегину ладонь.
– Бегуны! Все бежите и не догоняете! А он… он лежит! Переломанный… умирает. А может, и умер! Потому что я… Потому что ты!!!
И обернувшись к Сереге лицом, искаженным гримасой боли и злости (выражения такой боли и злости ни он ни я и вообразить себе у нее не могли!), Люда от всей души влепила Сереге звонкую, на весь лес прозвеневшую пощечину.
И… сама заплакала! И уже никакой злости, а только боль и недетская досадливая обида в дрожащих девчоночьих губах.
– Люд… ты слушай, постой… – попытался было я робко.
– Да пошел ты… – судорожно втянув воздух, – вы оба! – она оттолкнулась, чтобы ехать.
– Ты сама сказала, что не любишь его! – крикнул Серега вслед, пылая левой щекой.
– Кто, я? И ты поверил?! А может, и в то, что я боюсь его?! Дураки! Да ты в тысячу раз хуже его и трусливее! – и не зная, видимо, чем еще уязвить, через всхлип добавила, ни на кого не глядя:
– Сверхчеловек