– Будто волки ягненка жуют, – покачал он головой. – Одному богу известно, зачем они рожами в грязь тыкаются… Оголодали, что ли?
Всадники на юго-востоке спешились и выполняли тот же странный ритуал. Их кони стояли рядом и терпеливо ждали, а некоторые тоже наклоняли головы, будто сейд действовал и на них.
– Останься тут, Горм, и еще двоих себе возьми, – велел я.
Горм кивнул, подзывая двух датчан.
– И не уроните на нас ничего, иначе ваши головы тоже будут болтаться в бочке с дерьмом.
– Да что мы, в первый раз, что ли, – сказал Горм, ухмыляясь Рольфу.
Пока синелицые тыкались лицами в землю, приветствуя рассвет, мы спустились внутрь Гердовой Титьки и стали готовиться к битве.
Нас было семнадцать. Еще трое стояли на мостках – наблюдали за врагом, чтобы сообщить нам, куда он двинется.
– Надеюсь, придут, – пробормотал я Пенде.
Мы построились в линию, напоминающую собачью ногу, так что нам было видно и пеших воинов на северо-западе, и всадников на северо-востоке. От дверей Гердовой Титьки нас отделало расстояние, равное полету копья, а это шагов сорок по выжженной солнцем земле, так что отступать, если что, придется резво.
– Придут-придут, Ворон, – сказал Пенда, покручивая копье и потряхивая рукой. – Слетятся, как голодные вороны к виселице. Мы же сожгли их деревню.
Там, где еще вчера стояли амбары и хлева, теперь лениво чадили кучи пепла. На белокаменных домах чернели подпалины, двери сгорели дотла, были порублены в щепу или растащены на костры. В золе рылись куры, ища зерна. Пенда был прав. Синелицые придут, потому что мы принесли в деревню огонь и смерть, а еще потому, что мы были жалкой горсткой грабителей, у которых на всех едва найдется пять-шесть приличных клинков. Я покосился на наконечник своего копья, отмечая про себя, что ему не помешал бы точильный камень.
– Датчане! – неожиданно громогласно вскричал Рольф. – Слушайтесь Ворона. Делайте, как он скажет, тогда вернемся на «Морскую стрелу» с серебром и станем героями скальдовых песен.
– Да я вовсю врагов бил, когда Ворон еще за материнскую титьку держался! – заорал датчанин по имени Бейнир.
Я зыркнул на него, а он – на меня. Потом пожал плечами – ведь он был прав. Верзила воин почти не потерял мускулов, даже когда сидел на цепи во франкском плену, как свирепый пес.
– С какой стати мне сосунка слушать? Да у моей бабы между ног борода больше, чем у него на лице!
Датчане захохотали, а Рольф надул щеку и взметнул кверху брови, будто говоря, что я сам должен убедить Бейнира и тех, кто не захочет мне подчиняться. В братстве меня уже начали считать беспощадным убийцей. Даже Бейнир наверняка слышал, как я прирезал франкского силача, который запрыгнул на борт «Змея», но репутацию надо подкармливать. Так что я без всяких объяснений снял с пояса ножны с мечом, отдал их Пенде и пошагал на северо-восток. Пройдя