Затем последовала странная двухдневная пауза. В воскресенье и понедельник 26–27 июля ничего не происходило. Сербия, правда, мобилизовала свою маленькую армию. Россия призвала самых молодых резервистов в подразделения, размещенные на западной границе, а в Вене и некоторых немецких городах, в частности в Берлине, можно было наблюдать сцены народного ликования по поводу того, что австрийское правительство не приняло ответ Сербии. В воскресенье кайзер все еще не вернулся из Норвегии. Президент Франции Пуанкаре и министр иностранных дел республики Вивиани также находились за пределами своей страны и только ночью получили известие, требовавшее их немедленного возвращения. Впрочем, полным бездействие не было: переговоры велись, причем скорее осторожные, чем решительные или агрессивные. Рейхсканцлер Германской империи, министр-президент Пруссии Теобальд фон Бетман-Гольвег поручил немецким послам в Лондоне и Париже предупредить, что военные приготовления России могут быть восприняты как угроза. Немецкому послу в Санкт-Петербурге было приказано передать, что, если Россия немедленно не остановит мобилизацию, это вынудит Германию ответить тем же и сие будет означать войну. Из ответа посла Бетман-Гольвег узнал, что британцы и французы пытаются удержать Россию, а Сазонов, русский министр иностранных дел, склоняется к тому, чтобы ситуация разрешилась при помощи дипломатии. Об этом проинформировало кайзера и австрийское правительство. Британское Министерство иностранных дел, имевшее свои источники информации, не теряло надежду, что русские готовы согласиться на посредничество Соединенного Королевства, Франции, Германии и Италии. Какое-то время – очень короткое – казалось, что кризис, как в 1909 и в 1913 годах, действительно можно будет уладить, прибегнув к переговорам.
Эта была иллюзия, поскольку ни политики, ни дипломаты не знали и не понимали, как действует механизм реализации планов войны, когда его приводят в действие. Пожалуй, только посол Великобритании в Санкт-Петербурге сэр Джордж Бьюкенен и Жюль Камбон, французский посол в Берлине, отдавали себе отчет, что объявление мобилизации вызывает эффект домино – начатое разворачивание войск остановить уже невозможно[79]. Бьюкенен, судя по его депеше в Министерство иностранных дел, прямо сказал русским, что объявленная Россией мобилизация вызовет не ответную мобилизацию в