Эмми ощутила ответное пожатие и безвольно опустила руки на колени.
– До свидания, дочка.
Эмми включила зажигание и подняла окошко, а потом медленно поехала по гравийной дорожке. Она наблюдала в зеркале заднего вида, как родители машут ей вслед, пока облако пыли не заволокло их очертания. Сосредоточившись на дороге, она включила радио и кондиционер, прислушиваясь к шелесту покрышек по асфальту и стараясь не думать о том, каким долгим будет ее путешествие.
Через тринадцать часов, когда Эмми миновала Чарльстон, небо расцвело красными и пурпурными оттенками заката. Она проголодалась и устала, и у нее болела челюсть от крепко стиснутых зубов, но она была еще не готова остановиться. Эмми приближалась к своей цели и не могла избавиться от ощущения, что если остановится на ночлег, то не найдет в себе сил и мужества для продолжения пути.
Переправившись по мосту через Эшли-Ривер, очерченную пастельной линией горизонта и разорванную церковными шпилями Чарльстона, оставшегося позади, Эмми выключила радио и опустила окно. Она глубоко вдохнула душистый воздух, пахнувший зеленью и сыростью. Запахи были такими же непривычными для нее, как поцелуй незнакомца. Покрышки мерно шелестели по дороге, и она стиснула зубы, подстраиваясь под их ритм.
Она ощутила неясное беспокойство и снова включила радио, покрутила верньер и остановилась на первом четком сигнале. Это была радиостанция для пожилых людей, где играла музыка ушедшей эпохи джазовых оркестров, и Эмми постепенно расслабилась. Хотя ее родители принадлежали к поколению хиппи, они любили танцевать под старую музыку и в специальном шкафу хранили записи, которые они доставали время от времени, чтобы потанцевать медленные танцы в гостиной. Они часто танцевали, обычно после того, как ее отправляли в постель. Но когда до нее доносилось пение труб и тихие жалобы саксофона, она прокрадывалась на вершину лестницы и смотрела, как родители крепко обнимают друг друга, целуются и тихо разговаривают. Это напоминало ей о том, что когда-то мир их семьи состоял только из них двоих.
Какое-то время она наблюдала за ними, потом возвращалась в постель и лежала с комком в горле, то ли от возмущения, что она не была центром их маленького мира, то ли от неясной надежды, что когда-нибудь она найдет человека, которому нравится танцевать в гостиной и который будет смотреть на нее как на самую любимую женщину в мире.
Эмми снова выключила радио, но вдруг безмолвный приступ горя сжал ее сердце. Ей было непонятно, почему за все время поездки она ни разу не подумала о Бене. Она сердилась на себя и в то же время испытывала облегчение при мысли о том, что это, возможно, симптом ее душевного выздоровления, которое все уже давно ей обещали, но которое оставалось неуловимым, как песок на ветру.
Она посмотрела на схему, нарисованную ее отцом и лежавшую у нее на коленях, и повернула налево на Фолли-роуд – длинную прямую дорогу, где ей предстояло пересечь два небольших моста и выехать на маленькую серповидную полоску суши, обозначенную как Фолли-Бич. Автомобиль проезжал мимо церквей, торговых центров с салонами красоты и