– Невыносимые, потому что реальные?
– Да. Меня затягивает в прошлое. Со страшной силой. Я забываю, что делал час назад, но детские сцены вижу ясно. Зачем мозг заставляет меня переживать все это снова? Неужели я схожу с ума, доктор?!
– Если бы Вы сходили с ума, то друзья порекомендовали бы Вам не меня, а Игнатия. Поверьте, безумие не задает лишних вопросов. И никогда не отвечает. Если уж психика дала трещину, то можно только замедлить или сгладить распад личности. Это в лучшем случае. Как правило, врачам остаётся только наблюдать, изучать, писать статьи, делиться опытом. Безмолвие.
– Тогда что со мной?
– Вы сами знаете ответ: память разбушевалась. Это норма. Посмотрите, что творится в стране. Тут каждого второго можно заподозрить в паранойе. Тяжкое зрелище. Ваша психика сохранна и целостна. Просто усталость, тревога, моральное истощение. Вот прошлое и хочет напомнить о себе.
– И что будем делать?
– Уже делаем. Разговариваем. Освещаем темные углы памяти, выметаем оттуда всю пыль, грязь, кровь, снег…
– Нда. Снега к ночи будет много. Вот такая же зима была, когда мы к прадеду приехали.
– Которого нацисты очень ценили?
– Скорее побаивались. Ходили же легенды по всей Польше, что Янковские с лесной жутью водятся. Поэтому и живут в доме на отшибе, у самой границы дремучего леса. Да только ерунда все это! До раздела страны все Янковские жили в крупных городах и управляли… Про промышленную империю я уже говорил? – кивок. – Так что лес прадед увидел впервые только в 1939. И охотно кормил байками нацистских любителей мистик. Дурачил им головы по полной программе, в общем.
– А новые власти?
– Коммунисты как-то его потеряли из виду. Может, забыли. Может, старые связи помогли. В общем, мы оказались в маленьком поселке, почти на самой границе Украинской ССР и Польши. Никому не нужные, никому не интересные. Но живые. Самый старый и самый молодой.
– А мать?
– А мать он выгнал.
– Как?!
– А не признал. Отец же не спросил согласия на женитьбу.
– Разве была возможность?
– Да даже контакта не было. Это сейчас скайп есть даже у столетних бабушек. А тогда… Но, едва нас увидев, прадед схватился за ружье. Помню, как он кричал что-то про ведьму и гнилую кровь. Будто мать чуть ли не своими руками донос на отца написала… И больше я ее не видел.
– Она умерла?
– Для меня – да. Когда архивы открыли, я по своим каналам собрал всю информацию. У нее половина городского исполкома в любовниках ходила. Да и сама она была ярой коммунисткой. Когда пошла новая волна охоты на врагов народа, она быстро уловила суть: брак с выходцем из семьи польских промышленников… Надо было отрекаться как минимум. Или как максимум… Вот она и пошла по максимуму. Вы меня слушаете?
– Да. Я пытаюсь посчитать, какой это был год. Сталина Вы застать не могли.