Но и в часы отдыха мозг отказывался ослаблять хватку рациональной активности. Словно психика из последних сил стояла на страже, пытаясь не выпустить в наш мир какое-то страшное знание. Практически сразу подключилась фобия. Страх ради страха. Янковскому было все равно, чего бояться: темноты, старух, собак.
Особенно собак. Раньше олигарх был заядлым собачником. Но сейчас близко бы не подошёл даже к таксе. Ему пришлось отправить своего ризеншнауцера к родственникам в Польшу. Разлука далась тяжело, но ещё тяжелее было находиться в одной квартире с псом. Один вид лохматого животного внушал бизнесмену суеверный ужас. Сам Янковский в последнее время чувствовал себя, как побитая…
– Собака.
Светлана смотрела на снегопад. Белые хлопья мстили политикам за их грязь, устилая пространство чистым незапятнанным ковром.
Интересно, почему пациент во сне с таким отрешенным упорством буквально призывает объект своего страха? Если кто-то боится собак, то сон с этими животными должен превратиться в кошмар. Логично? Только не для психотерапевта. Психика любит защищаться от болезненных воспоминаний. А лучшая защита, как известно, – нападение. Поэтому разум заранее вытесняет прочь нежелательные мысли.
Уничтожить мысль невозможно, зато можно изгнать, затолкать поглубже в бессознательное. Но изгнанник не будет сидеть, сложа руки (или что там у мысли есть?). Вытесненная память наладит тайные коммуникации с вполне невинными фантазиями, сновидениями, образами. И вот уже готов мост из бессознательного в сознание. Но разве можно обмануть собственную психику? Распознав уловку, наша внутренняя цензура делает всю цепочку неприкасаемой. Так возникает фобия.
Боязнь собак еще ни о чем не говорит.
Озёрская мягко, в такт своим тягучим мыслям, постучала по оконному стеклу. Звук нагло воспользовался повисшей тишиной и ворвался в акустическую жизнь кабинета тревожным набатом. Света медленно отвела руку от окна, из которого ничего уже не было видно, кроме белого безумия.
– Собака.
Врач обернулась. Пациент проснулся и, напряженный и встревоженный, сидел в кресле прямо, словно аршин проглотил. Его руки хаотично меняли положение, то оказываясь сложенными на груди, то падая на бедра, то цепляясь за подлокотники.
– Вам снилась собака? – дождавшись, пока Янковский успокоится, спросила Озёрская.
– Ещё какая, – с показной небрежностью бросил пациент и посмотрел на часы. – Что? Всего сорок минут прошло? Я же обычно дольше сплю. Вы меня специально разбудили?
– Нет. Я просто постучала по стеклу. Сама не ожидала, что получится громко, – честно призналась психотерапевт.
– Понятно. Я от такого звука в детстве часто просыпался и плакал. Меня прадед успокаивал. Разве я Вам не рассказывал про свое детство?
– Вы мне вообще почти ничего не рассказывали.