– Э-э-э нет, я тебя без отвальной и без подарков не отпущу. Вон там, в конце моего эшелона, вагон и платформа. Видишь?
– Вижу. Фуры на платформе. Те самые, что мы на узловой прихватили?
– Они, они. И две четверные упряжки в вагоне. Меринов мы оставили себе, а вот жеребцов забирай – намучились с ними. И шесть кобыл до кучи. Два пленных конюха при них. Не куявцы, а какие-то косоглазые. Куявскую речь понимают с пятого на десятое, но послушные и за конями смотрят хорошо. Лишними не будут. Проведешь их приказом как добровольных помощников. У меня уже все ездовые в обозе из таковых. Это вы, горцы, пленных не берете, а у нас они за троих работают.
Маневровый паровозик уже тащил эти вагоны с пути на путь, через стрелку, цеплять к нашему эшелону.
– Фуры-то хоть пустые? – спросил я с надеждой.
– Не-а, – улыбнулся Пехорка. – Стреляные гильзы от снарядов там. Царские. Тебе в коллекцию.
И смеется, аспид.
По приезде в Будвиц мне первым делом устроили полное медицинское освидетельствование как призывнику. И – кто бы сомневался – врачи нашли у меня сильное нервное истощение с рекомендацией «для восстановления нервических функций организма» провести минимум три месяца в специальном санатории или в тихой сельской местности. Ни о каких полетах в небе даже разговора не может быть до нового освидетельствования.
Попадать в специальный санаторий – читай «психушку» – мне не улыбалось, посему я выбрал сельскую местность на родине. Мне в этом не препятствовали.
Строевой отдел выписал мне семейный литер до Втуца. Отпускные документы на три месяца. Требование обязательного медицинского освидетельствования после этого срока трижды раненного и контуженного героя. В случае необходимости отпуск для лечения продлить на срок по усмотрению Военно-медицинской комиссии Рецкого округа.
Ох, Вальд, ты настоящая Ванга.
На всякий случай я через Маару устроил себе частную консультацию у профессора психиатрии, не связанного с армией. Должен же я знать правду. Вдруг действительно имеется у меня сдвиг по фазе. Чего только не случается? Тем более на войне.
Частный доктор был действительный доктор медицины и профессор местного университета – этакий диссидент от медицины, не желающий попусту терять время во всяких там комиссиях. Время, которое можно потратить на нормальную работу. И что самое важное, у него была обширная частная практика в верхних слоях будвицкого общества, так как он свято хранил врачебные тайны. Что мне и требовалось.
Визит, тайно обставленный в будуаре «Круазанского приюта», обошелся очень дорого – в половину золотого, но оно того стоило. Осмотрев меня анонимно, этот здоровенный мужик с лапами кожемяки и буйными рыжими кудрями, нисколечко не похожий на психиатра или невропатолога в моем представлении, заявил, убирая карточки с кляксами в портфель вслед за никелированным молоточком:
– Что вам сказать, молодой человек… – Он сделал паузу.
Глядя