А тут поди разбери вот так навскидку…
Кто меня везет?
Куда меня везут?
Откуда меня везут?
И главное – зачем?
Люди мельтешили в отдалении между костров, о чем-то радостно переговариваясь. Прикладывались к бурдюкам. Видно было, что они вполне довольны как собой, так и окружающей их обстановкой.
Мимо меня пробегал худощавый, но широкоплечий парнишка с охапкой хвороста в руках. Лет шестнадцати. Голубоглазый. Безбородый и безусый. Одет в длинную рубаху почти до колен и узкие штаны чуть ниже колена со шнуровкой по бокам. Бесформенные боты из кожи и обмотки до середины голени. На голове суконный бургундский колпак – шаперон, типа башлыка со свисающим на спину длинным концом, переходящим в оплечье примерно до середины груди, с завязками на шее. Красного цвета. Пояс широкий, толстой кожи. На поясе висит солидный такой тесак-свинокол сантиметров сорока в потертых ножнах. Рядом тощий кошелек-мошонка болтается на завязках. И какие-то крючки еще бронзовые на поясе.
– Стой, – сказал ему.
Вышло хрипло и тихо.
Однако парень тут же присел рядом на колени и, склонив голову, произнес:
– Слушаю, сир.
– Ты кто?
– Как кто? – удивился неподдельно, скосив белесые глаза к носу.
– Имя у тебя есть? – продолжил я допрос.
– Микал, – отозвался тот и пояснил: – Ваш раб, сир.
Раб?
Мой?
Офигеть; дайте два.
– Зеркало есть? – потребовал у парня.
Раз так охотно слушаются, то надо требовать, а не попрошайничать. Ибо нефиг.
– Нет, сир. Откуда у меня такая роскошь?
По его глазам видно, что было бы у него зеркало – точно бы отдал, но нет у него зеркала, вот обида-то.
Мысленно постучал себя кулаком по лбу. Откуда у раба зеркало? Но нужно оно мне срочно. Причем не просто срочно, а СРОЧНО!!! Любая стекляшка сойдет с отражающими свойствами, пока солнце совсем не зашло.
Приказал:
– Быстро нашел зеркало. Где хочешь.
И добавил тоном ротного старшины:
– Мухой метнулся.
Парень исчез, как будто его волшебной палочкой в темечко ткнули.
Вместо Микала торопливо пришел ко мне прежний одноглазый бандюган и еще двое крепких мужиков в беретках с перьями. У одного – павлиньими, три штуки целых. У другого пышное перо страуса, но одно.
Одноглазый держал факел. Судя по яркому пламени, это был заранее заготовленный предмет, а не импровизация из первой попавшейся под руку ветки.
Пернатые с двух сторон подхватили меня под руки и, не проронив ни слова, усадили с опорой лопатками на ствол дерева, под которым я лежал.
Тот,