Девушка робко начала:
– «Мы – одно целое. И мы рождены друг для друга, конечно. Я мечтаю, чтоб мы любили и чтоб наша любовь жила вечно».
Тишина.
– Это стихи о любви, – сказала Ева и убрала прядь волос за ухо.
– А я было подумал, что это «Declaration of Independence».
– Декла… что?
– Неважно. Это тоже дерьмо, только не ты придумала. А твое скопировал прошлой ночью из «Википедии» твой прыщавый дружок, верно? Из статей к удалению.
Губы девушки дрогнули, словно она вот-вот разрыдается.
– У меня вообще нет парня. И стих я сама сочинила. Это правда!
– Тем хуже, – ответил Торино, – говно – и в Африке говно. Нет!
Он снова опустил большой палец. Но пользователи решили иначе и спасли Еву – может быть, просто потому, что у нее нет парня.
Торино приподнял брови.
– Повезло. Надеюсь, следующая не пишет стихов. А ты свободна!
Ева спустилась со сцены и проплыла мимо трибуны с гордо поднятой головой.
Прошло несколько минут, прежде чем на сцене появилась новая претендентка. Скрывая фигуру, она укуталась длинным платком. Девушка повязала его так, что видны были лишь глаза, как у восточной танцовщицы.
– Так-так, намечается что-то интересное! – воскликнул Торино. – Это часть представления, или ты просто не хочешь показываться зрителям?
– Решай сам! – ответил звонкий голос, и черный платок упал на пол.
Наступила полная тишина. Лишь шуршание кабеля о пол выдавало, что двигается камера. Ни звука с трибуны, ни звука от Торино, даже Кабан Йохен вытаращил глаза и забыл направить прожектор на претендентку, которая приковала к себе всеобщее внимание.
Фигуру этой девушки нельзя было назвать иначе как безупречной.
Ее словно высек греческий скульптор или нарисовал Леонардо да Винчи. Но это тело было настоящим.
На девушке красовалось серебристое бикини, которое скрывало меньше, чем открывало. Взгляд Торино скользнул по идеальной формы ногам, по округлым, но не слишком широким бедрам, по плоскому животу и безупречной груди, которая буквально притягивала взгляды окружающих. Он почувствовал, как что-то затвердело в штанах, когда накрашенные красной помадой губы заговорили, а серо-голубые глаза под светло-русыми волосами обольстительно взглянули на него.
– Я – Грешница, – произнесла девушка.
Торино приоткрыл рот, но так ничего и не сказал. Ему при всем желании нечего было ответить.
Наконец он справился с собой.
– Конечно, это заметно.
– Я тебе нравлюсь? – Она взглянула на Торино, потом обернулась к трибуне. – А вам?
Она посмотрела на девушек. Понятно, что они тоже не могли не обратить внимания на красавицу, которая в серебристом бикини, отражающем свет прожекторов, просто сияла на сцене.
«Даже девчонки находят ее классной! – подумал Торино и, убедившись, что он за кадром, поправил брюки. – Может, все они лесбиянки, эти потаскухи, но если даже они прекратили свое язвительное блеяние, то разве это не лучшее