Сколотить бригаду для него не составило труда. Он работал с людьми самых разных рабочих специальностей – мастерами своего дела.
Среди них были каменщики и штукатуры, бетонщики, плотники и маляры… Обойдя за два-три дня строительные объекты, он собрал артель мастеров и предстал перед изучающими, будто маслом смазанными, очами Моретти.
Тот окинул испытующим взглядом всю братию мастеровых, с каждым поздоровался за руку, уточняя данные, и представил архитектора, проектирующего участок предстоящей работы.
И началось… Таких бригад, как у отца, было много. Фронт работ огромен, но и задача перед строителями стояла нешуточная. Работали днём и ночью, без выходных, по ходу набирая новые бригады.
Параллельно со строительством цехов из Таганрога шла эвакуация авиационного завода, и уже в конце 1941 года Тбилисский авиационный стал выпускать самолёты, необходимые фронту.
Работа не останавливалась ни на секунду, без сна и отдыха люди безропотно делали своё дело, как и бойцы, которые стояли насмерть за тех, кто оставался в тылу.
Мать моя не видела отца около месяца с тех пор, как он ушёл строить завод. И когда однажды вечером он неожиданно ввалился в дом, она, при слабом свете от чадящей керосиновой лампы, не узнавая собственного мужа, при виде заросшего щетиной и покрывшегося грязью человека вскрикнула, от страха собрав в охапку детей, забилась в угол, не спуская с него напряжённого взгляда.
Услышав голос мужа, она в отчаянии взмахнула руками, – боже, как урна привокзальная, – подбежала к нему и тут же бросилась греть воду.
– Не бойтесь, я это, я, чумазый весь…
– А ну ка, чумазый, полезай в корыто, – скомандовала мать и, сунув в руки старшему ковшик, приказала лить на голову отца.
Дети раскрыв рты, смотрели как слои грязи стекали по рёбрам, выпирающим на худом теле; чернота смешивалась с мылом и смывалась водой, враз открывая чистые участки кожи, окрашивая угольно-жидкой сажей алюминиевую посудину. Отмытые глаза засияли и улыбнулись, губы растянулись в ширь лица…
Отца усадили на деревянный стул, словно на трон, облачив его в заштопанное, но чистое бельё, а дети, вычерпывая из корыта грязную воду, быстро-быстро уносили её вёдрами из комнаты. Мать накрыла на стол, и семейство собралось за ужином.
– Ничего, потерпите, не пыль пинаем, так надо. Главное, положили начало, а дальше пойдёт поспокойнее, не я один, вся бригада работает без отдыха. – Он ел с явной неохотой, усталость брала своё – язык не слушался, заплетался, но он продолжал спрашивать:
– Как вы тут? Справляетесь? Мамку слушаетесь?
– Д-а-а-а, – в один голос закивали дети, – слушаемся…
– Пойду-ка лягу… Подушка меня вылечит…
Мать, поддерживая под локоть, проводила, с жалостью вглядываясь в похудевшее лицо мужа, и повернувшись к детям цыкнула, чтобы не шумели.
Он спал до полудня следующего