– Что же ты предлагаешь? – спросил я его.
– На автомобиле моего друга переехать на турецкую часть острова, там сесть на паром и отправиться в Турцию или Израиль, а уже оттуда в Россию.
– Мы отправимся из местного аэропорта самолетом до Тель-Авива, а там как Бог на душу положит, – ответил я ему.
Через три часа мы без всяких приключений приземлились в аэропорту Бен-Гуриона. Я тут же позвонил Антону, и он велел лететь нам в Питер.
«В Питер так в Питер!» – подумал я.
До вылета оставалось полтора часа, самое время промочить горло хорошим напитком. В ресторане мы уселись за свободный столик, и я на иврите заказал бутылку водки «Смирнофф». Сидевшие вокруг благочестивые евреи смотрели на нас и осуждающе качали головой, но мне было абсолютно наплевать на их реакцию.
Прилично выпив, Воротников неожиданно замурлыкал: «Евреи, евреи, кругом одни евреи…», и посмотрев на меня, спросил:
– Вы, Семен, случайно не еврей?
– Не еврей, – буркнул я.
– Тогда откуда вы знаете иврит?
– От верблюда, – отмахнулся я. Водка еще не рассосалась, и мне не хотелось говорить.
– А все-таки? Нечасто встретишь человека, даже среди российских евреев, знающего иврит.
– Ну чего привязался? – уставился я на него. – Сосед у меня был, старый еврей, вот он и научил меня азам иврита, понял? Этот еврей родился, женился, растил детей в России, а умирать укатил в Израиль. «Зов крови», – сказал он мне на прощание. Понял ты, воровская твоя душа, зов крови! Теперь, как недавно сообщили мне знакомые евреи, где-то в каменистой Иудейской пустыне у священной скалы покоится прах раба божьего Исаака, далекого потомка Неффалима.
– Кто такой Неффалим? – вытаращился на меня Воротников.
– Один из начальников колен израилевых, – отмахнулся я. – Как говорил старый еврей, мой сосед: «Потомок Неффалима и должен умереть в пустыне Иудейской».
– Хорошо быть евреем, у них нет родины, нет привязанности, куда хочешь, туда и едешь, – мечтательно протянул Воротников.
– А Израиль? – наливая по третьей, спросил я.
– Израиль для еврея символ, мечта, но не более.
– Воротников, перестаньте философствовать, – одернул я его и, опрокинув очередную стопку водки, потерял сознание.
Очнувшись от легонького похлопывания по щеке, я сразу почувствовал неладное: Воротникова нигде не было. «Сбежал», – мелькнула мысль.
– Идиот, это надо же так опорфуниться, эта плесень провела меня, как последнего лоха, – направляясь к справочной, ругал я себя. – Если не откликнется на мое объявление, все, хана, сбежал и сейчас хохочет надо мной.
– Ваш вылет задерживается на один час, – сообщила красивая темноглазая еврейка и протянула мне белый конверт.
«У меня