– А, – говорит, – покатайся, б.., повалейся, б.., на дочери́ных-то косточках!
– Ах, – говорит, – мне чуди́тся али, – говорит, – млицца?.. Ах ты, – говорит, – крáсной пёс! Ах ты, рыжой пёс! Дочь зажарил!
Ну вот опеть етак. Три сустáва42 вот éких: всех троих дочерей зажарил, потом до самоё добрался́. Потом сама остаётся уж она [дома].
И топит сама печь жарко-нáжарко и кричит:
– Ванюшка, на лопатку айда!
– А ладно, ладно, – говорит, – мамонькя, я иду!
Он сошол.
– Ну, лежись, – говорит, – на лопатку-ту!
Она как хочёт ево в печку-ту посадить, он руками-ногами уперся́:
– Мамонькя, не умею! Родимая, не умею!
– Да как, с… сын, ты не умеешь?! А как кошки спят, как собаки спят, так жо и ты лежись!
– Да, мамонькя, не умею! Родимая, не умею! Поучи меня!
Как она на лопатку-ту легла, как он иё туда толкнул, зáпёр. Она закричала:
– Вáнюшка, отпусьти! Дитетко, отпусьти! Вот тебе, – говорит, – три корчаги серебра, корета золотая, пара кóней вороных и збрýя золотая! И ето всё твоё бýдёт!
– Ах, – говорит, – стара сука, попала! Всё моё, – говорит, – будёт без етова!
Тут её в печé и оставил. Сам побежал, корету заворотил, три корчаги серебра из подполья вытасшил, всё в корету составил. Лошадей из конюшни вы́вёл, хомуты надел, запрёк, поехал.
И приезжает к етой маме. Она уж шипко заботилась, што нé жив, нé жив; плакала шипко. А изба у ней плоха шипко, даже заугóлки выпали. Вот он подьезжает к домёшку ко своему; и даже не ворóт и ничево нет – привезать нé за што. Ну, и проситца у старушки ночевать, на етих лошадях, на паре:
– Ну, бабушка, – говорит, – не пусьтишь ли ночевать?
– Ох, дак, дитетко! – говорит, – ведь у меня лошадей некуды завесьти и привезать нé за што и ýжиной покормить тебя нéчем!
– Вот за огород, – говорит, – бабушка, привяжом. Пожалуста, пусьти!
– Ну, дак, дитетко, – говорит, – выпрегай да привязывай!
Выпрёк, привязал. И схватил ету корчагу с серебром сначала, тасши́т в комнату. Притасшил в комнату, помолился Богу, россыпал на пол. И говорит она, эта бабушка:
– Ох ты дитетко, ты дитетко! Ведь у меня был сын, – говорит, – Вáнюшка, дак ведь ровно экой жо!
– Дак вот, – говорит, – мамонькя, дак я сáмой и есь!
– Дак, дитетко, – говорит, – бажóное43! Дак где ты взелся́?
И потом стал всё таскать – три корчаги серебра стаскал, россыпал на пол, и золота три корчаги стаскал, россыпал на пол, другую кучкю. Она и говорит:
– Ох, Ванюшка, дитетко ты моё, бажоноё ты моё! Где жо, – говорит, – ты такие деньги взял?
– А вот, мамонькя, – говорит, – я, – говорит, – за эте деньги чуть смерть не приня́л!..
Ну, потом на эти деньги он такую ле домину выстроил, дак Боже милосливой! И потолки, и всё роскрасил… И я тут у их была и чай пила. И всё и коньчила.
Но подобно тому, как прошлое отражается в будущем, вечность следует искать в настоящем. Заметим, что именно южный ветер, призванный