Если же рассматривать последствия современной российской революции с точки зрения снятия ограничений, препятствующих постмодернизационному развитию страны, то существующие оценки значительно отличаются от вышеприведенных. Разрушены такие неотъемлемые черты советской системы, как тоталитарный политический строй, централизованная плановая экономика, изолированность от внешнего мира. Сократился непомерный гнет военных расходов, производство освободилось от ограничений и давления «сверху», преодолен перманентный дефицит, и «рынок продавца» постепенно превращается в «рынок покупателя». «Стоит… хотя бы на время отвлечься от нравственного смысла происходящего передела, – отмечает А.Г. Вишневский, – и приходится признать, что при всех неимоверных издержках он все-таки подталкивает общество в направлении, подсказанном историей. Огромная, всеохватывающая мафия тоталитарного государства распалась на множество частей. Пусть они и сохранили многие родовые черты, но былой безраздельный монополизм недоступен ни одной из них, а это в корне меняет дело, превращает общество из вертикального в горизонтальное, из одноцентрового в многоцентровое, из строящегося сверху в строящееся снизу» (Вишневский, 1996. С. 66). С этой точки зрения предложения критиков российских реформ об усилении централизованных начал в структурной перестройке экономики представляли собой шаг в сторону восстановления «всеохватывающей мафии тоталитарного государства» и других «встроенных ограничителей», тормозящее влияние которых на развитие страны доказано опытом последних 30 лет.
Да и не все процессы, шедшие в экономике в революционный период, можно признать негативными для решения задач постмодернизации. Исследователи, отрицательно оценивавшие идущую трансформацию для перспектив развития России, часто смешивали понятия деиндустриализации и демодернизации. Однако их связь далеко не так однозначна, как