Читаю Смолича… Оленька, помнишь одно место: «А ещё… вот что для меня сделай: когда только сможешь, дозволь… полюбить тебя. Только, чтобы всем сердцем, всей жизнью своей тебя полюбить. И ты за это полюби. Полюби так, чтобы в тебе она как сумасшедшая была. Чтобы любила тебя без памяти, без сознания… Можешь?»
Как хорошо сказано и как созвучно моим чувствам.
Я уже писал, что сейчас драка у нас идет не на шутку. Наши пушкари день и ночь хлопают над ухом изо всех калибров; фриц отвечает и в общем почти беспрерывно стоит такая «симфония», что голова сейчас почему-то напоминает мне бочку или ведро пустое (что, впрочем, неудивительно – сходство какое-то есть).
Твоих писем нет… Жду, жду… Чёрт возьми, когда я уже буду ждать только в границах час-два (пока, скажем, Оленька придёт из Университета или пока сам где-нибудь не освобожусь); это ожидание терпимое – подождал часок, знаешь, что сейчас увидишь Роднушку; именно сейчас увидишь. А тут ждёшь – может, полгода, может, год, а может и совсем не придётся увидать. Неважное такое ожидание.
Получил одно письмо из Киева. Наша «географша» Клава Грицюк сейчас на III-м курсе. Хорошая девушка, только одна беда – ещё до войны нашла что-то хорошее в рыжем футболисте. Ну, старое осталось… На целой странице растолковывал ей всю «нецелесообразность» такого поведения, рассказал, что женился на киевской дивчине. Думаю, что немножко остынет девочка. Не хвалюсь такими «победами», просто считаю, что ты должна знать всё, что касается меня.
Если я буду писать ещё, напишу много глупостей. Откровенно говоря, устал, сказывается на настроении. Боюсь испортить его и тебе – кончаю.
Приветы всем. Тебе – здоровья, успехов.
Обнимаю и крепко, крепко целую
Глеб – Ольге
25 ноября 1944
Роднушка моя дорогая!
Получил сегодня твое письмо «аж» от 28.10. Где оно странствовало? И почему только одно… Почему не каждый день по десятку?
Всё подсмеиваешься – «последнее, последнее»… Чертёнок ты в юбке, если бы ты знала, как ты измучила меня, во что мне обошёлся этот несчастный месяц, а точнее – все три месяца сомнений и догадок. И все эти «последние» письма. Много приходилось читать и слышать о таких вещах, но мало понимал и верил. И когда попробовал на своей шкуре – вай, вай! Страдания молодого Вертера показались мне детской шуткой. Ей богу! И если ещё будешь твердить, что я редко пишу маме и брату из-за тебя – плохо тебе будет, не посмотрю, что ты на целых четыре ранга повыше меня.
Кстати, сегодня мне досталось от ребят: всё шутят. Читал нашей братве «Красноармеец» (я часто устраиваю громкие чтения, только вот «Кобзарь» не все понимают). В журнале опубликована миниатюрка