За нашей спиной появились какие-то люди. Казалось, они внимательно слушали наш разговор. Мужчина и женщина, моложе нас с Эндрю. Почему они здесь оказались? Что случилось с ними? Почему они не могли подождать за дверью? Мне вдруг захотелось повернуться и сказать, что стыдно вот так стоять и слушать, так открыто проявлять любопытство, когда речь идет о чужом горе. Слушать о нашей жизни, о нашей драме… Но я промолчала.
– Ах да, верно, в вашем случае – наезд на несовершеннолетнего и бегство с места дорожно-транспортного происшествия. Свидетелей много, и один из них, водитель автобуса, видел, как все произошло. Они уже дали свои показания. Но точно номера машины никто не запомнил, она ехала слишком быстро.
Эндрю спросил, известно ли, какой марки был автомобиль. Да, известно – коричневый «мерседес» старой модели. Он проехал на красный, сбил нашего сына и, не останавливаясь, понесся дальше. Теперь вся сцена прокрутилась у меня перед глазами. Я видела случившееся так ясно, так четко, что меня затошнило. Малькольм, который возвращается домой с урока музыки, как обычно по средам. Ему нужно перейти только через одну проезжую часть – бульвар М. Это легкий перекресток, со светофором, который не переключается на красный, когда пешеходы едва только успели дойти до середины дороги. Машинам загорается красный, и Малькольм начинает переходить дорогу. Автобус остановился и дожидается зеленого света. Вдруг какая-то машина вылетает из-за автобуса слева и сбивает Малькольма прямо на пешеходном переходе. Малькольм падает. Машина не останавливается. Малькольм лежит на асфальте. Свидетели успевают заметить цифры и буквы на номерном знаке, но не полностью. Кто-то звонит в полицию…
Полицейский посмотрел сначала на меня, потом на Эндрю. У него светлые глаза… И вдруг он криво улыбнулся. От этой улыбки у меня мороз пробежал по коже.
– Вам еще повезло. По средам на дорогах сбивают много детей. Прямо на пешеходных переходах, как вашего сына. Но ваш – он в больнице, а не в морге.
Эндрю промолчал. Я тоже. Да и что можно сказать в ответ на такое? Мы просто лишились дара речи. Мне хотелось крикнуть: «Да, мсье, он не в морге, но он в коме! И, по-вашему, это – везение? И этот «мерседес», который даже не остановился, который оставил нашего сына лежать на пешеходном переходе, по-вашему, это – везение?»
Но мне не хотелось, чтобы мужчина и женщина у нас за спиной это услышали. Мне хотелось поскорее уйти отсюда, увидеть Малькольма, обнять его. Увидеть, как он открывает глаза.
Возвращение в больницу. Доктор, который уже поджидал нас, сказал, что теперь мы можем увидеть сына. Но, предупредил он, это будет нелегко, и мы должны быть к этому готовы.
– Ваш сын в глубокой коме. Вы можете прикасаться к нему, говорить с ним, но он не будет реагировать.
Лежащий в кровати