Ничейный миллион. Сергей Север

потому, что родители Вадима были очень дружны с родителями девочки из группы Игоря – Жени. Она же, уж так еще с детства повелось, может, из жалости к нему, может, из уважения к его родителям иногда брала парня с собой и решительно не позволяла его унижать, по крайней мере, в ее присутствии. Однако даже это не всегда спасало парня от насмешек в его адрес. Впрочем, сейчас, за неплохую идею, вселяющую надежду, Лягушонок заслужил хоть какое-то поощрение, и Игорь счел разумным обойтись без сарказма. Он вообще заметил за собой, что слушает приятеля с каким-то легким почтением, даже уважением. Это надо же было в кратчайшие сроки сообразить, какой шанс представился, во всем разобраться и даже придумать, куда применить такой подарок судьбы. На мгновение Бутовского посетила идея: «Надо бы посерьезней к нему относиться, что ли». Но, вспомнив его растерянную глуповатую физиономию, когда Лягушонок увидел выходившую из квартиры блондинку получасом ранее на лестничной клетке, он тут же, подавив смешок, прогнал от себя эту мысль:

      – Вот что, – абсолютно серьезно заговорил он, – никому больше не рассказывай о нашем разговоре, иди домой и жди. От тебя пока больше ничего не требуется, с остальными я поговорю сам. С тобой свяжусь, когда все будет готово.

      Бутовский подошел к окну и, неподвижно замерев и полностью погрузившись в свои мысли, почти шепотом, произнес:

      – Что ж, Земцов, если все, что ты сейчас мне поведал – правда, и ты нигде не ошибся, будь уверен, я отыщу клад старины «Легостаича» и подброшу над нашими головами. Будь уверен, я отыщу…

      3

      Что полжешь,

      то и поживешь.

(Посл.)

      – Вскрываемся!? Что притихли!? Страшно!? – крик доносился от нетрезвого молодого человека в плацкартном вагоне поезда «Москва – Архангельск». Его звали Борис Писарев, он возвращался из Брянска проездом через Москву, куда на неделю уезжал к какому-то своему родственнику на свадьбу, отпросившись на неделю с учебы. Боря был худощав, среднего роста, с вечно не расчёсанными лохматыми волосами. Хоть возраст его и перевалил за двадцать, выглядел он куда младше своих лет. Щеки, подбородок и шея парня ни разу не чувствовали на себе бритвенного станка, попросту потому как волосяного покрова на лице никогда еще не было и только из-под носа торчал юношеский пушок, подобие усов. Писарев питал огромную слабость к азартным играм, потому и сел играть с двумя соседями по плацкарту в покер. Обычно фортуна отворачивалась от неудачного игрока, целиком погруженного в свое увлечение, но сегодня парню на удивление везло.

      – Ну, так как? Смотрим? – Писарев был в прекраснейшем расположении духа.

      – Да неужели ты в себе уверен так? – резко осек его один из попутчиков с явно выраженным кавказским акцентом.

      – Думаешь, блефую? Так вскрывайся! А боишься – пасуй!

      – Ладно, ладно! – заговорил второй карточный соперник Писарева. По чертам лица и диалекту ясно