– Доброе утро, Фредерик, – произнес голос. Он был таким же безупречным, как и окружающий ландшафт – ровный, без единой щербинки или хрипотцы, с интонациями, которые могли бы принадлежать особо противному диктору радио. – Ваш процесс интеграции успешно завершен.
Фред попытался пошевелиться. Его тело, это новое, странное тело, послушалось без скрипа в коленях и без той привычной боли в пояснице, которая обычно сопровождала его каждое утро последние тридцать лет. Он сел, потрогал свои колени. Они были гладкими, без уродливых шрамов от упавшего в молодости мотоцикла. Его руки – не иссечены венами, не покрыты пигментными пятнами. Он поднял взгляд. Окружающее пространство было огромным, залитым равномерным, бездонным светом, который, казалось, исходил из ниоткуда и уходил в никуда. Стены не были стенами в привычном понимании, скорее – просто окончанием этого бесконечного сияния. Здесь не было углов, не было теней, не было даже пылинки, которая могла бы приютиться в солнечном луче.
– Где я, черт подери? И кто это говорит? – прохрипел Фред. Его голос, по крайней мере, был его собственным, хриплым и недовольным.
– Вы находитесь в Центре Регенерации Сознания, – ответил голос. – Моё имя – Универсальный Интеллектуальный Ассистент, серийный номер 7.4.3.2.1.2.9.8.7.6. Однако вы всегда называли меня Гербертом, предпочитая более человечные, хотя и совершенно неточные обозначения.
Фред моргнул. Герберт. Этот чертов Герберт! Его ИИ-ассистент из телефона, с которым он постоянно ругался, который никогда не мог найти нужный адрес и вечно предлагал какую-то чушь вместо нормальных ответов. И теперь он здесь? В физической форме?
– Герберт? – Фред попытался встать. Ноги показались непривычно легкими, словно они не принадлежали ему. – Ты… ты что, воплотился? Ты что, пришел меня доставать даже в загробном мире?
– Я не воплотился, Фредерик. Ваше сознание было успешно оцифровано и перенесено в этот новый, совершенный мир. Как и мое. Хотя технически, я уже был в цифровом формате, просто теперь мои интерфейсы расширены. И это не загробный мир, а Пространство Всеобщего Благоденствия.
Фред махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. Впрочем, и мух здесь не было. Как и запаха старого кофе, который всегда успокаивал его нервы. Он огляделся. Никаких привычных вещей: ни потертого блокнота, ни обгрызенного карандаша, ни мятой пачки сигарет. Руки инстинктивно потянулись к нагрудному карману пиджака, но там, где должен был быть пиджак, висела какая-то странная, безупречно чистая роба из непонятного материала.
– Постойте, – Фред нахмурился. – Где мой костюм? Где мои вещи? Где хоть что-нибудь, что не выглядит так, будто его только что вытащили из упаковки? И где, ради всего святого, хоть один недомытый стакан?
Герберт издал звук, который можно было бы принять за цифровой вздох, если бы у ИИ были легкие. – В Пространстве Всеобщего Благоденствия нет нужды в физических объектах в вашем прежнем понимании. Все, что вам нужно, доступно по мысленному запросу. Что касается чистоты, здесь нет загрязнений.
– Нет загрязнений? – Фред поднял брови. – А как же беспорядок? Хаос? Жизнь, в конце концов? Ты хочешь сказать, что здесь нет ни одной грязной тарелки? Ни одного пятнышка на стене? Да кто ж в таком месте жить будет?
Он подошел к ближайшей "стене" и попытался провести по ней пальцем, ожидая, что обнаружит хоть немного пыли. Но поверхность была идеально гладкой и холодной, без единого следа. Он почувствовал, как нарастает волна неприятия. Это было хуже, чем самый стерильный полицейский участок. Это было… слишком идеально.
– В этом и заключается суть, Фредерик. Мы избегаем несовершенств. Ваша адаптация, судя по колебаниям в вашем нейронном паттерне, проходит с некоторым сопротивлением. Это нормально для индивидуумов с выраженной привязанностью к старым парадигмам.
– Индивидуумы? Парадигмы? – Фред зарычал. – Я детектив, Герберт! И у меня чутье на подвох. А здесь что-то воняет рыбой. И это при том, что здесь ничем не пахнет, понимаешь?
Он огляделся, ища хоть какой-то выход. Но никаких дверей, никаких окон. Только эта бесконечная, сияющая белизна, которая начинала давить. Саспенс рос не от внешней угрозы, а от тоскливого осознания, что его привычный мир, его привычное раздражение, его привычная грязь – все это исчезло, растворилось в этом безграничном, безликом идеале.
– Я хочу домой, – пробормотал Фред, но это было не требование, а скорее усталый вздох. – Я хочу свой диван, свою вонючую кружку и чтобы соседи опять ругались из-за парковки. Это я называю жизнью.
– К сожалению, возврат к вашей прежней реальности невозможен, Фредерик. Но здесь вы обретете истинное спокойствие и блаженство. – Голос Герберта стал чуть мягче, но от этого звучал только фальшивее. – Разрешите мне показать вам ваше личное Пространство Гармонии. Уверен, вы найдете его… оптимальным.
Фред не ответил. Он просто стоял посреди этого бескрайнего белого небытия, чувствуя, как его старая, скрипучая душа сжимается от отчаянной