– В силу определённых обстоятельств, – мадам Менгер выразительно посмотрела на Журавлёва, – я была оторвана от работниц, которые вас интересуют. Мне потребуется помощник по кадрам. Не сочтите за труд, разыщите некую Федулову Елизавету Фёдоровну, в определённых кругах известную как Лили.
– Найдём, – кивнул Журавлёв. Он улыбнулся: – Еще, какие указания будут?
Я позвонил Ивану Павловичу Товстухе и попросил его приехать на конспиративную квартиру. Выслушав меня, он долго расхаживал по комнате, обдумывая моё предложение.
– Дело, которое вы затеяли, Прохор Андреевич, скверное с точки зрения морали, а о законности и говорить не приходится, – изрёк своё мнение Иван Павлович. Он вздохнул: – Но не зря говорят: «С волками жить, по-волчьи выть».
***
24 февраля 1931 года.
Три недели я занимался организационными вопросами по устройству публичного дома. В комнату над салоном мадам Мендер я намеревался определить Чесучова. Товстуха добился, что бы его избрали в партком обувной фабрики имени «Парижской Коммуны». Оттуда Ивана Семёновича командировали в Комитет партийного контроля при ЦК ВКП (б). Столь быстрая карьера обескуражила его. Когда я навестил Чесучова, он поведал мне о своих метаморфозах. Пришлось мне сознаться в том, что приложил к этому руку, и рассказал, какая работа ему предстоит. Реакцию Чесучова я не предусмотрел.
– Меня старого большевика половым в публичный дом назначить! – схватил меня за грудки Иван Семёнович.
Мне пришлось скрутить его, после чего битый час убеждать, что это нужно для страны.
– Это приказ! – заявил я.
– Никто не может мне приказать! Я нигде не служу, – почесал своё ушибленное плечо Иван Семёнович.
– Когда схватил меня за грудки, считай, поступил на службу, – улыбнулся я.
– Работа, грязней, чем у ассенизатора, – вздохнул Чесучов.
– Этим должен кто-то заниматься, – поправил я рукав пиджака, порванный Иваном Семёновичем.
***
Май-август 1931 года.
На Москву навалилась жара. Москвичи, кто имел возможность, разъехались по дачам. Сталин уехал в Цхалтубо. У меня случилась размолвка с заведующим Организационно – инструкторским отделом ЦК ВКП (б) Булатовым. В ОГПУ он занимался формированием Управления кадров. Я считался его заместителем. Дмитрию Александровичу не нравились мои непонятные отлучки. Я прикрывался тем, что меня вызывал к себе Поскрёбышев.
– Товарищ Балакирев, вы работаете со мной, и будьте любезны выполнять мои указания, а не Александра Николаевича Поскрёбышева! – в один прекрасный момент заявил Булатов.
Лишний шум мне не к чему, и я отправился к Паукеру:
– Карл Викторович, спасайте! Заела меня бумажная работа у Булатова.
– Что тебе не нравится? – улыбнулся начальник Оперативного отдела. Он встал и прошёлся по кабинету: – Никакой горячки, сиди, бумажки перебирай.
– Не могу я без живого дела, – развёл я руками.
– Ладно, попрошу Ягоду