Тихонько скрипнула внутренняя дверь, и из подсобного помещения вышла буфетчица, сухая безликая женщина неопределенного возраста. Облокотившись о прилавок, она вопросительно посмотрела на Горохова.
– Я… мне… вот такое колечко и кофе… – залепетал тот. – Нет, сгущенку… Нет, кофе… или…
– Так чего тебе?
– Коржик и сметану, – собравшись с духом, выпалил Горохов и полез в карман за деньгами.
Буфетчица брякнула на прилавок стакан со сметаной и коржик, взяла деньги, бросила их в лежавшую тут же коробку из-под обуви, служившую кассой, и скрылась в подсобном помещении. Дрожа от нетерпения, Горохов схватил это внезапно свалившееся на него счастье и сел за столик, стоявший около телевизора. Он не мог поверить в свою удачу. Ведь приходить сюда можно было только в особых случаях и по особому разрешению. Еще одна возможность попасть в «чипок» – на какое-то время остаться без присмотра сержантов, что случалось крайне редко. Грех было этим не воспользоваться. Горохов смотрел телевизор, жевал вполне свежий коржик, заедал его густой сметаной и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
IX
Однако засиживаться в «чипке» было небезопасно – в любую минуту мог зайти какой-нибудь сержант или офицер. И если начнется разбирательство, ему, Горохову, не поздоровится. Он медленно дожевал остатки коржика, чтобы как можно дольше сохранить в памяти его вкус, еще раз посмотрел на витрину, вздохнул и вышел на улицу.
Дойдя до клуба, Горохов остановился в нерешительности, пытаясь сообразить, в какой части здания ему искать Воробьева. Немного поколебавшись, он пошел в актовый зал, потому что это было единственное место в клубе, где ему доводилось бывать – по выходным там показывали кино. По крайней мере, он знал, как в него войти и как из него выйти.
В актовом зале никого не оказалось, и Горохов вышел обратно на улицу. Обойдя вокруг клуба, он вошел в стеклянную дверь и очутился в просторном фойе. Крадучись, стал передвигаться от двери к двери, прикладывая ухо и внимательно вслушиваясь в тишину. За одной из них он услышал тихое мурлыкание – кто-то вполголоса напевал песенку. Горохов прильнул к двери, и в этот момент кто-то, находившийся по ту сторону, со всей мочи рявкнул:
– Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая ра-адость побед…
Горохов отскочил, будто его шарахнуло током. Лицо его перекосилось от испуга. За дверью вновь воцарилась тишина. Горохов присел на корточки и попытался заглянуть в замочную скважину, но дверь неожиданно распахнулась и со всего маху треснула его по голове.
– Несокрушимая и… – на пороге стоял капитан Каблуков и вопросительно смотрел на распластавшегося по полу курсанта, у которого на лбу начинала вздуваться здоровенная шишка.
Горохов вскочил и, не дожидаясь