Машина, старый «Паккард», который видел лучшие дни еще до моего рождения, неохотно рассекала потоки дождя, превратившие улицы в черные зеркала, отражающие неоновую желчь города. Дворники скрипели в унисон с моими мыслями, пытаясь стереть с лобового стекла пелену воды и безнадеги. Рядом сидела Лилит, молчаливая, как сфинкс, источающая тот же тревожный аромат лилий и тайны. Свет уличных фонарей периодически выхватывал ее профиль – безупречный, холодный, словно высеченный из мрамора. Она смотрела прямо перед собой, но я чувствовал, что ее внимание было на мне, такое же цепкое и невидимое, как паутина.
«Квартира Артура в старом Вестсайде, – нарушила она молчание, когда мы свернули на узкую, плохо освещенную улицу, зажатую между высокими, обшарпанными домами. – Тихий район. Был тихим».
«Тишина часто бывает обманчива, – пробормотал я, паркуя машину у подъезда, который выглядел так, будто помнил времена Сухого закона и гангстерских разборок. – Иногда она просто затишье перед тем, как грянет гром».
Подъезд встретил нас запахом сырости, застарелой пыли и чего-то еще, неуловимо-тревожного, как предчувствие. Лампочка на площадке первого этажа была разбита, и мы поднимались по скрипучей лестнице в полумраке, который сгущался с каждым шагом. Лилит двигалась с грацией кошки, ее каблучки едва слышно цокали по стертым ступеням. Я же чувствовал себя слоном в посудной лавке, каждый мой шаг отдавался гулким эхом.
Квартира Артура была на четвертом этаже. Обычная дубовая дверь, но с новым, блестящим замком, который выглядел на ней чужеродно.
«Ключи у вас?» – спросил я.
Лилит кивнула и достала из сумочки связку. Ее рука чуть дрогнула, когда она вставляла ключ в скважину. Дверь открылась беззвучно, впуская нас в темноту, которая казалась плотнее наружной.
Я щелкнул выключателем. Бледный свет залил небольшую прихожую и гостиную. Первое, что бросилось в глаза – идеальный порядок. Слишком идеальный. Такой порядок бывает либо у законченных педантов, либо там, где очень тщательно кто-то прибирался, заметая следы.
«Он всегда был таким аккуратным?» – спросил я, оглядываясь. Книги на полках стояли как солдаты на параде, ни пылинки на полированной поверхности стола, даже стопка газет выглядела так, будто ее только что принес почтальон.
«Артур был… методичен, – ответила Лилит, ее голос был тихим, почти потерянным в этой стерильной тишине. – Но это… это не его порядок. Это слишком… безжизненно».
Она медленно прошла в комнату, ее взгляд скользил по предметам, словно ища что-то знакомое, что-то, что нарушило бы эту мертвенную гармонию. Ее силуэт в свете единственной лампы казался хрупким, но я знал, что за этой хрупкостью скрывается сталь.
Я начал методичный осмотр. Ничего. Ни записок, ни спрятанных бумаг в ящиках стола, ни следов борьбы. Если здесь и искали что-то, то делали это профессионалы. Или Артур был параноиком и не хранил ничего важного дома.
«Карты, о которых вы говорили, где он их хранил?»
Лилит