Ему было абсолютно непонятно, зачем его мать так отчаянно хочет дружить с этой бабой. Ну правда, зачем?
– Я пойду к бабушке, – сразу отрезал Мэлс.
– К бабушке? Ну понятно, не хочешь с детьми сидеть? Я же хочу, чтобы мы семьёй стали! Чего ж ты такой неблагодарный-то, а?
Мэлс закатил глаза. Этот цирк он видел уже не раз. Но ему было плевать – бабушка оставалась единственным человеком, который действительно относился к нему с теплотой. Она не пыталась переделать его, не тыкала в лицо «обязанностями» и уж точно не устраивала эмоциональные манипуляции. Она просто была рядом, уважала его границы, дарила подарки и никогда не говорила гадостей.
Но прежде чем уйти, он подготовил комнату к приходу мелких. Отключил из сети монитор, вынул все шнуры из системника, запихал фигурки и куклы в корзину с грязным бельём – туда точно никто не полезет. Современные дети в компах не шарят, так что этих мер было достаточно.
Теперь можно было сваливать.
По дороге к бабушке Мэлс всё ещё размышлял о своей тульпе. Овальное лицо, миндалевидные глаза, тёмные волосы… Именно такой типаж он воспринимал как "ламповую тян". В принципе, её внешность была альтушечной. Но сейчас этот стиль стал мейнстримом, и нормисы давно про него узнали. Раньше, как он считал, альтушки были уделом избранных, не для нормисов.
Помимо прочего, Мэлс относил к занятиям для элиты прослушивание андеграундных говнарских групп с аудиторией в 300 человек на ласт фм, игру в старые гиковские игры 90-х – не в мейнстрим типа DOOM, а что-то реально нишевое, вроде System Shock или Daggerfall. Ну и, конечно, сидение на анонимных бордах, знание мемов и глубокой интернет-культуры, доступной только избранным.
А нормисы? Нормисы в это время смотрели телевизор, играли в FIFA и думали, что «Кровосток» – это андеграунд. Жалкое зрелище.
Была ещё отдельная категория российского медиа-андеграунда – то, что Мэлс называл годным контентом. Трэш-стримеры, фрики-ютуберы, блогеры с явными признаками шизофрении, снимающие ролики на фоне облупленных стен. Это не какое-то там нормисное шоу на ТНТ, а настоящий цифровой артхаус, в котором граница между постановкой и реальной жизнью стиралась до полного абсурда.
Одни из них стримили, пока их квартиры превращались в филиалы психушки, другие выкладывали разборы политической ситуации с шапочкой из фольги на голове, третьи записывали свои параноидальные теории о заговоре рептилоидов. Всё это впитывалось, смешивалось в сознании с бордой и в итоге формировало уникальный взгляд на мир.
Именно поэтому нормисов, которые потребляли стерильный контент с федеральных каналов и топовых ютуберов, Мэлс воспринимал как быдло и плебеев. Их мир был прост и понятен, они смотрели вечерние ток-шоу, обсуждали очередного блогера миллионщика и пересылали друг другу унылые мемы из пабликов для сорокалетних.
Мэлс же чувствовал себя частью другой реальности – где ценились