Илья Лаврентьевич встал, вернулся в дом. Вышел на крыльцо уже с котомкой, тростью и поводком.
– Эй, Бандит, на работу пора. Мне чай пить, тебе склад сторожить.
А пёс уже тут как тут, ждёт, пока хозяин поводок пристегнёт.
И пошли они чинно рядышком, два друга, молодой да старый.
Антонина
Анна Ильинична собралась на прогулку. «Гуляла» она обычно на лавочке возле подъезда. В хорошую погоду часами просиживала, греясь на солнышке, наблюдая за жизнью двора, да поджидая случайную собеседницу. А что одной-то в четырёх стенах делать? Она тщательно запирала замки, когда этажом выше хлопнула дверь, и раздался быстрый перестук каблучков. Дверь наверху тут же вновь распахнулась, и Анна Ильинична услышала гневный голос соседки Антонины:
– Рая, вернись немедленно! Я запрещаю тебе в таком виде идти! Негодная девчонка!
Мимо Анны Ильиничны вихрем промчалась Раечка, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка. Старушка еле узнала выросшую на её глазах девчушку: вместо косичек на голове красовалась «бабетта», копна чёрных блестящих волос перехвачена алой ленточкой, на губах яркая помада, тоненькая девичья талия затянута широким поясом, на ногах «взрослые» туфли, а на ресницах дрожат слезинки.
– Ну погоди, упрямица, я тебе вечером устрою головомойку! – раздался ей в след сердитый окрик матери, и дверь с шумом захлопнулась.
Анна Ильинична поспешила на своих больных ногах во двор, в надежде на продолжение представления, и не ошиблась. Раечка добежала до угла дома, однако шаг её становился всё медленнее, нерешительно потоптавшись на углу, она тихонько пошла обратно, присела на скамейку у подъезда.
– Здравствуй, Раечка! Какая ты стала взрослая, да красивая, тебя и не узнать, – вкрадчиво начала Анна Ильинична, – И куда же ты, такая нарядная, собралась?
– Здрасте… к подружке… на день рождения, – нехотя ответила девушка.
– Мать-то как осерчала! Небось, за туфли? Или за помаду? И часто тебе так влетает?
– Да всё время воспитывает, как маленькую! Словно не видит, что я выросла уже.
– Да, да, родную бы