Мужчина грязно выругался и напряг всю волю, все накопленные силы, чтобы бежать на пределе возможностей. Первые лучи солнца озаряли дорогу бледно-розовым светом, и вор уже видел стоявшее впереди здание святилища – единственное двухэтажное строение в этом поглощённом бедностью квартале. Вот его цель. Миновав запертую дверь, он круто завернул за угол, ухватился за ветку старой яблони, подпирающей стену, и, подтянувшись, смог забраться на крышу. Позади слышались пыхтение и сдавленные проклятия: преследователи не отставали.
– Сам слезешь, или тебя сбросить?!
Он не ответил, лишь припустил что есть духу, балансируя на хрупкой, истончённой зноем и ливнями черепице. Прыжок, ещё прыжок. Ритмичные рывки вперёд – всё, о чём он мог позволить себе думать, пока не достигнет квартала ремесленников.
Что будет потом? Пока не важно. Важно то, что в сумке. Украденное надо сохранить и передать тому, кто сможет использовать это с умом.
По мере приближения к центральным улицам Рига дома становились выше, крыши – просторнее, но круче. Убогие домишки остались позади, уступив место крепким двухэтажным жилищам мастеров. Вор перескочил на один такой дом, ухватился за жёлоб, подтянулся и позволил себе перевести дух, поправить ремень сумки, перекинутой через плечо. Короткая остановка была ошибкой: что-то метнулось ему в ноги, и мужчина, глухо вскрикнув, упал. Ноги ниже колен спутал болас1. Вор достал нож и поторопился взрезать тугие веревки. Едва он поднялся на ноги, то столкнулся с самым быстрым из преследователей.
Он заметил широкий замах и отшатнулся. Лезвие полоснуло по лицу, чудом не задев в глаз. Кровь согрела щёку, начала затекать за ворот.
– Ну, тварь…
Вор не ответил. Он поднырнул под занесённую над ним руку и погрузил нож в печень противника, глубоко, по самую рукоять: дешёвый кожаный нагрудник не смог защитить неудачника. Услышав очередное оскорбление, он не удержался и злорадно повернул лезвие. Глухо застонав, умирающий осел на поросшую мхом крышу и утянул оружие вора с собой. Ничего страшного, у него есть ещё клинки. Лишь бы только недавние приятели не носили при себе чего пострашнее кинжалов и пращей.
Стук каблуков дал понять, что на крышу поднялись новые противники. Он рассмотрел троих. Скверно.
– Стойте! Давайте поговорим, – он поднял руки на уровень головы, так, чтобы они рассмотрели его пустые ладони.
– Отдай сумку, и, может, поговорим.
Тощая женщина в кожаной броне вышла вперёд и протянула руку. Она держалась уверенно, будто полностью контролировала ситуацию и совсем не замечала трупа соратника, лежавшего у самого края. Конечно же, она знала, под плащом Вора скрыто несколько метательных ножей. Мужчина инстинктивно отступил назад, она же недобро усмехнулась.
– Кончай его, Айв. Смерть предателю, – сказал головорез справа.
– Все мы в каком-то роде предатели, – возразила женщина и потрясла протянутой рукой. – Ну же. Отдавай.
Шаг назад. Вор увидел, что преследователи достали оружие, и сглотнул.
– Тебе некуда идти, – Айв покачала головой, изображая сочувствие. – Мы здесь. Мы внизу. Ох, да мы тут везде, по всему городу, если не заметил. Ты взаправду думаешь, что сможешь сбежать от верных?
Стоило ли сказать ей в лицо что-то колкое, чтобы потянуть время? Возможно. Хотя в его ситуации нож был бы более весомым аргументом.
Ещё шаг. Вор пошатнулся и едва не потерял равновесие: черепица кончалась, допрыгнуть до ближайшего здания он бы не смог – уж больно далеко. Падать невысоко; сгруппировавшись, можно будет отделаться ушибами, вот только на земле он будет словно в ловушке. Что ж, придётся раскрыть карты.
Беглец никогда не просил богов о помощи. Родители не учили его смирению и покорности, отец так и вовсе наказывал брать желаемое силой и не испытывать сожалений. Однако сейчас, зажмурившись, он был готов пустить слезу от затопившей его сознание мольбы далёким покровителям. Вор шагнул вниз и ощутил спиной пустоту. Сердце замерло на несколько мгновений, показавшихся ему густыми и плотными как трясина.
– Эй, где он? Куда… – слова, несущиеся вдогонку, оборвались.
Вор упал спиной в густую траву и покатился с холма, болезненно ощущая костями каждый камень, каждый бугорок. Когда бешеное мельтешение неба и земли прекратилось, он, кряхтя, поднялся на ноги и осмотрелся. У подножия пригорка начинался редкий молодой лес. Мрачные еловые лапы медленно шевелились на ветру, будто протягивая к нему когти-колючки. Где-то в корнях ближайшей пихты что-то завозилось, заворчало, но быстро затихло.
Получилось. Твою же мать, получилось. И заплечная сумка с бумагами при нём, а значит, он ещё может сбросить с себя груз предательства.
Вор поднялся на холм. Города отсюда видно не было, но он быстро понял, где оказался. Что ж, пора и честь знать.
«Ты думаешь, что это всё – по твоей воле?» – в голове раздался недобрый, жёсткий смех.
Истертая кожа перчаток