то ли озеро, то ли речка.
Ведь тебе не хватает мужа!
Мужикам для забавы – ружья,
а бабью подавай колечки.
У меня есть ещё слово,
у тебя есть желанье верить.
Поживём до виска седого,
а потом приводи любого…
Я останусь за красной дверью,
словно за борт слетевшая тапка
с корабля на сухую землю.
Это море – умеет плакать
и курчавить волну из ваты…
Я, мне кажется, не сумею
пресмыкаться, глядеть сквозь пальцы
на твои выкрутасы в нижнем —
что-то от первобытных танцев.
Там, за дверью, холодный карцер
и глазами: «Прости, так вышло…»
«У меня был один учитель, теперь он мёртв…»
У меня был один учитель, теперь он мёртв.
Я гляжу, как пустые корыта заходят в порт,
и не вьются над ними чайки, пуст горизонт.
Я оставила ключ хозяйке /и на ремонт/.
Комнатушка моя изжита, постель пуста,
я считаю в порту корыта, сбиваюсь к ста.
Они трутся борт о борт деревом, вёсел хрип,
в зеленушной воде волнуются стаи рыб,
и, насколько хватает глаза, – сплошная взвесь.
Мой учитель умел учительствовать, как есть,
не ходил по воде, но мог вычерпать океан,
а потом поместить целиком океан в стакан.
И на стол поставить, чтобы я, подойдя к столу,
разглядела внутри стакана свою волну…
А теперь в порту я, приставив ко лбу ладонь,
всё ищу глазами среди незнакомых волн
ту, которую он показывал мне в стекле,
но вокруг лишь корыта, плывущие налегке.
«И Нева не нова, и стихи под руками…»
И Нева не нова, и стихи под руками, как дети, ощущай этот город Петров по истёртым подошвам, я приеду сюда на рассвете в стеклянной карете, запряжённой четвёркою мраморных кошек. Мои руки сухи, мои губы подёрнуты словом, здравствуй, город, похожий на крейсер, ушедший в отставку. Эй, рыбак, поделись с иностранкой уловом или просто своею рыбацкою безрукавкой. Всё – вода, всё – Нева, всё – свобода и память блокады, мостовая скрипит, город машет мостами, как птица. Я влипаю зрачками в седые глухие фасады. О, Нева, я вхожу в тебя ровно по поясницу. Солнце севера, жги мою южную спину, ветер севера, гребнем своим причеши мои мысли. Здесь живёт его женщина – хладная дева Марина, боль его разведённой прокуренной жизни. Здесь живут его сны, его тень за дверями парадной на зелёной стене оставляет нам знаки и звуки.
Мы кормили коней возле Зимнего рафинадом, мы смотрели, как мост по веленью науки вдруг вставал на дыбы, разделяя сушу и сушу, как огромный корабль лавировал между. Я отдам за тебя, мой хороший, бессонную душу, за одну лишь слепую надежду.
«Город-сон, город-сом…»
Город-сон, город-сом.
От распахнутой пасти моста
до хвоста, что лежит, как на блюде,
на Невском.
Город – хищная рыба,
холщовое